Джелка был убийцей, и я тоже. Я зарезала своего партнера, и теперь его тело гниет в дупле. Это — факт, и нечего кивать на намерения.

Все это я изложила Джелке без подробностей, но не упустив из вида ничего важного. Ни он, ни я не можем покинуть планету. Я не представляла — каково это будет, остаться здесь с ним, но мы были обязаны поступить так, чтобы не ставить под удар других.

Когда я закончила — рассказала ему, как разрезала Яруну горло скальпелем, заливая его кровью себе руки… когда напомнила Джелке, что законы Лиги Наций более неотвратимы, чем закон энтропии, — выслушав меня, он расхохотался.

Расхохотался!

— Вот это убийство так убийство, черт меня подери! — отсмеявшись, сказал он. Я утратила дар речи. — Думаешь, из-за этого Лига запретит тебе выходить в космос? Как, по-твоему, врача, потерявшего больного, тоже объявляют убийцей? Очнись, Фестина! Ты пыталась помочь, но не сумела, только и всего.

— Он был бы жив сейчас! Если бы я оставила его в покое, он был бы жив. Я была слишком самонадеянна и, ничего уже толком не видя, все равно попыталась сделать срочную операцию. Это я убила его!

— Фактически да, — согласился Джелка. — И ты решила, что заслуживаешь наказания. Убедила себя, что Лига будет рассматривать тебя как неразумное существо, что ты заслуживаешь изгнания. Но это в тебе просто говорит чувство вины, а не здравый смысл. Ты была уверена, что своими действиями спасаешь Яруну жизнь. Это в высшей степени разумно, Фестина… и с твоей стороны будет величайшей глупостью остаться на Мелаквине и погибнуть здесь.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего, — он поглядел прямо мне в глаза. — Только то, что глупо провести остаток своих дней в этой дыре.

Наши взгляды встретились. В первый раз он смотрел на меня, а не на мою щеку. Я знала — это означает, что он лжет. Некоторым людям такое свойственно — скрывать свою уклончивость за показной честностью.

— Что ты затеваешь, Джелка? — спросила я.

— Ничего, — повторил он, продолжая глядеть мне в глаза.

— Убийца я или нет, — медленно проговорила я, — однако не уверена, что хочу покинуть Мелаквин. Здесь так хорошо. Так спокойно.

— Стагнация, — фыркнул он. — Коматозное состояние.

— Если я вернусь, то снова стану разведчиком, — говоря, я внимательно наблюдала за выражением его лица. — Мне назначат другого напарника… как я смогу жить дальше? И будут посылать с одной планеты на другую, пока я не уйду в «Ох, дерьмо». Мелаквин сулит лучшую жизнь.

— Я бы не советовал, — ровным тоном произнес он.

Почему? Это имеет какое-то отношение ко второму генератору. Что у Джелки на уме? Что-то, в результате чего оставаться на Мелаквине опасно…

— Ты хочешь сделать что-то с планетой, верно? Что-то, что лишит Совет возможности и дальше использовать планету как место изгнания.

— Как, интересно, я могу причинить вред целой планете?

— Не знаю, — ответила я, — но думаю, я права. Ты сказал себе: Лига позволяет Совету ссылать сюда людей, потому что во всей галактике не найти места, где у нас был бы такой же шанс уцелеть. Однако предположим, Мелаквин — больше не рай. Предположим, здесь становится смертельно опасно. Тогда Совет не сможет отправлять сюда — это станет настоящим убийством. Лига не допустит… и ты получишь право сказать, что победил Совет его же оружием.

— Это было бы неплохо, — признал он. — Это была бы настоящая месть, — он почти прорычал последнее слово. — Однако нелепо даже мечтать о таком. Приложив неимоверные усилия, я смог бы отравить часть суши… но сколько? Несколько сотен квадратных километров, даже потрать я всю свою жизнь на разбрасывание радиоактивных отходов. Это едва ли причинит вред планете в целом… Что, по- твоему, я в состоянии сделать, Фестина? Каковы мои гнусные цели?

Он снова играл в какую-то игру, поддразнивая меня. Может, хотел придать разговору несерьезный характер; а может, при виде моего лишенного изъяна лица забыл, что у меня по-прежнему мозги разведчика.

Ладно, думай, Фестина: у Джелки есть генератор, и он может создать гиперпространственный туннель; на корабль внутри этого туннеля не распространяются ограничения теории относительности. Туннель также молено использовать для мгновенной транспортировки — как я объясняла Веслу.

Внезапно я вспомнила слова Уллис. Если с одной стороны — поверхность планеты, а с другой — космический вакуум…

…из-за разницы давления все, что есть на поверхности, улетит в туннель.

Вся проклятая атмосфера.

Насколько большой «хвост» может создать один генератор? Километр в диаметре… может, больше. С одним концом, закрепленным на уровне земли, и с другим, болтающимся в космосе, «хвост» превратится в огромный пожарный рукав, выкачивающий воздух в пустоту.

Первый результат не заставит себя долго ждать: невероятной силы ураган, какого эта планета никогда не знала, — до тех пор, пока воздуха не останется совсем немного.

— Сколько времени уйдет на то, — спросила я, — чтобы через «хвост» выкачать с Мелаквина весь воздух?

Джелка выглядел удивленным, очень удивленным.

— Восемнадцать лет и два месяца, — ответил он. — Но поверхность станет непригодна для жизни задолго до этого.

— Джелка, — сказала я. — Здесь на Мелаквине есть люди. Ты убьешь их.

— Я дождусь, пока корабль улетит.

— Я имею в виду не разведчиков! — взорвалась я. — Ты убьешь народ Весла!

— С ними все будет в порядке, — пренебрежительно махнул он рукой. — Их дома в безопасности, под водой и в пещерах.

— Они же совершают вылазки на побережье! И я очень сомневаюсь, что их убежища настолько самодостаточны, что в состоянии уцелеть, если планета потеряет атмосферу. Что случится с подводными городами, когда давление воздуха значительно упадет и озера вскипят? И откуда тебе известно, что пещеры герметически закрыты и утечки воздуха не произойдет? Ты не знаешь этого. Не можешь знать.

— Согласен, — пожал плечами Ламинир, — могут возникнуть проблемы. Ну и что? Планета мертва, Фестина; может, она и выглядит жизнеспособной, но это не соответствует действительности. Здесь нет цивилизации. Здесь нет людей. Только стеклянные зомби, слишком глупые, чтобы осознавать, что их раса вымирает. Предки не делают ничего… даже такие, как Весло, не делают ничего. Вот уж кто не заслуживает права называться разумными. Однако, в отличие от них, разведчики разумны, а с ними обращаются как с отбросами. Настало время прекратить это.

— Спроси других разведчиков, как они считают — стоит ли их жизнь геноцида целого народа? Ты прекрасно знаешь, что они никогда не согласятся с этим.

— Им и не придется, — ответил он. — Я принял решение за них, я беру всю ответственность на себя. Знаешь, что произойдет, если не сделать чего-нибудь в этом роде? Как только мы окажемся в пространстве Технократии, флот погрузит всех нас на корабль и отправит прямиком обратно на Мелаквин. Они ссылают сюда тех, кто создает им проблемы. Я просто вынужден сделать так, чтобы у них больше не было варианта в виде Мелаквина.

— Ты делаешь это вовсе не ради всех остальных, — возразила я. — Ты делаешь это только ради себя самого. Совет плохо обошелся с тобой, и ты жаждешь лягнуть их. Такой поступок недостоин разведчика, Джелка. Театральные жесты для людей, которые думают, будто жизнь состоит в том, чтобы непременно дать сдачи. Это не жизнь, это эго. Так человек поступает, когда он слишком напутан или слишком туп, чтобы построить жизнь по своему желанию. Жаждать мести… Мне стыдно за тебя. Это просто мальчишество!