Голова не кружилась, тьма внезапно не обрушилась на меня. Это был воздух и даже без примеси усыпляющего газа.

До чего же мерзкая планета!

Уровень воды опускался до тех пор, пока половина внутреннего пространства не заполнилась воздухом. Я рассчитывала, что вода будет продолжать опускаться, но этого не произошло.

Меня охватило беспокойство.

Никакого источника освещения внутри «акулы» не было, но она плыла достаточно близко к поверхности, чтобы сквозь стеклянный корпус просачивался тусклый дневной свет. И в нем не составляло труда разглядеть, почему уровень воды больше не опускался: с той же скоростью, с какой насосы откачивали воду, она просачивалась внутрь сквозь трещины, образовавшиеся, когда «акула» врезалась в бревно.

— Ладно, — сказала я вслух. — Сейчас у меня и впрямь есть основания для беспокойства.

Минута проходила за минутой. Шум аппарата, работавшего где-то в «хвосте», все чаще сопровождался электрическим потрескиванием. Если это насосы, то долго они не продержатся.

Я поднесла дыхательный аппарат к лицу. В полумраке разглядеть показания измерительного прибора было нелегко, но все же стало ясно, что в маленьком резервуаре воздуха осталось на шестьдесят секунд. Если вдыхать понемногу, это время можно удлинить; но не навечно же.

Я полной грудью вдохнула воздух в верхней части «акулы». Никаких сомнений: уровень воды снова поднимался.

В каком-нибудь развлекательном телевизионном сериале меня наверняка спасли бы в самый последний момент — когда внутренняя полость «акулы» целиком заполнилась бы водой, а дыхательный аппарат испустил последнюю молекулу кислорода. В жизни все происходит иначе: вы не находите работу в тот момент, когда кончаются деньги, оргазм редко случается у партнеров одновременно, и спасение далеко не всегда приходит на пике драматической ситуации.

Для меня спасение пришло, когда в запасе оставалось еще несколько минут — лучше, чем если бы расхождение во времени было не в мою пользу. Иными словами, к концу путешествия в «брюхе» машины оставалось воздуха всего на несколько пальцев.

Первым признаком того, что цель близка, для меня стало то, что мы резко ушли вниз, хотя я понятия не имела, было ли это сделано намеренно, или просто двигатель окончательно «сдох». Просачивающийся с поверхности реки тусклый дневной свет постепенно сменился темнотой. Прошло полминуты, и я задалась вопросом, насколько глубока может быть река. Мы плыли не так долго, чтобы успеть добраться до океана. Возможно, теперь мы в озере, чье дно ниже впадающей в него реки.

Вниз, вниз и вниз. Теперь я радовалась тому, что уровень воды внутри поднялся — он уравновешивал огромное давление на треснувшийся нос «акулы» снаружи. И все равно оттуда все время доносилось потрескивание… не исключено, что это закончилось бы фатально, но как раз в этот момент машина прошла через люк навстречу голубовато-серебряному свету.

«Акула» открыла рот, и вода хлынула на бетонный причал.

Стискивающие щиколотку щупальца разжались. Тело задеревенело, но я сумела выползти изо рта «акулы», прижимая к животу Тугодум. Тридцать секунд спустя я уже была на ногах, с пристегнутым на плече Тугодумом и «станнером» в руке.

Тишина.

Никто на меня не нападал. Входная камера оказалась маленькой и пустой, в дальней бетонной стене находилась металлическая дверь и рядом с ней — красная кнопка.

«Вход свободен — если желаешь», — подумала я.

Выбраться отсюда тем же путем, каким я прибыла, не представлялось возможным. Даже если бы мне удалось заставить «акулу» двигаться, она наверняка утонула бы по дороге. Передо мной стоял выбор: либо сидеть здесь, либо идти вперед. Оставаться на месте означало бы попросту попытку «спрятать голову в песок».

Я подошла к двери и нажала на кнопку. Со скрежещущим звуком проржавевший люк открылся в мою сторону. Я шагнула в открывшийся вход.

Стеклянные башни. Стеклянные дома.

Этот город был больше того, где жила Весло, но выстроен по тому же принципу. Над головой выгибался черный полусферический купол, выдерживающий давление миллиона тонн воды. Дома по периметру низкие, а в центре поднимаются высоко в воздух, достигая примерно половины расстояния до купола. И, как в городке Весла, здесь было безлюдно и тихо.

Однако в этом городе присутствовал цвет.

Красные пластиковые указатели валялись на улицах. Кое-где над дверными проемами были укреплены красные и оранжевые знамена — покрытые пылью, с разлохматившимися углами, свисающими, точно собачьи уши. Самую высокую городскую башню украшал желтый флаг с грязно-черным гербом в центре; на башнях пониже тоже висели флаги: ядовито-зеленые, темно-голубые, из коричневых и алых полос.

Тщетные попытки украсить город, разбросав по нему кричаще-яркие мазки, — весьма печальное зрелище. Куда ни бросишь взор, везде стекло, чистое, как дистиллированная вода. Лоскутки пестрой материи лишь подчеркивали аскетическую бесцветность общей картины. Разве метр ткани способен оживить стену высотой в двадцать этажей? И по тому, насколько соседствующие цвета не гармонировали друг с другом, становилось ясно, что декораторы не понимали сути того, что делают. Они не стремились добиться какого-то определенного эффекта — просто хотели разрушить единообразие.

Я вспомнила копьеносцев с кусочками кожи на лице и гениталиях. Может, ими двигало то же желание? Может, они облепляли тела кожей, чтобы разрушить стерильное единообразие своего стеклянного облика?

Однако не было никаких оснований думать, что этот город принадлежит Кожаным Маскам. Судя по виду висящих вокруг знамен, они могли появиться тут столетия назад, и красные пластиковые указатели в водосточных желобах тоже. Под куполом не идет дождь, нет и животных, а в воздухе отсутствуют бактерии; в таких условиях и знамена, и указатели могут сохраняться бесконечно-бессодержательно долго.

Может, что-то прояснится, если здесь тоже есть Башня Предков с телами спящих. Вдруг на этих телах обнаружатся лоскутки кожи? Это будет свидетельствовать… о чем?

Настороженно оглядываясь, я зашагала к центру города, где обнаружила площадь, правда, не с двумя, а с четырьмя фонтанами. Здесь валялись разноцветные осколки пластика: в основном, на земле, но и в самих фонтанах, а кое-где они были даже неумело приколочены над дверными проемами.

Вся эта печальная картина отзывалась в сердце тяжестью. Я села на стеклянную скамью и попыталась убедить себя воспринимать яркие пятна как праздник, а не как тщетную борьбу с унылой бесцветностью.

Тишина. Пустота. Дух города был мертв.

С шелестом распахнулась дверь у меня за спиной. Оттуда вышли четверо Кожаных Масок, двое мужчин, две женщины, все с копьями. Они заняли позиции по бокам от двери: мужчины с одной стороны, женщины с другой — словно почетный караул в ожидании выхода VIP-персоны.

— Внимание! — произнес один из мужчин.

Ого, это было сказано по-английски! Все четверо стукнули нижними концами копий о землю и замерли по стойке «смирно», словно караул.

Я не двигалась. Если броситься бежать, они меня догонят; и где спрятаться в стеклянном городе?

Внутри здания кто-то дважды громко хлопнул в ладоши. Очень медленно я поудобнее перехватила рукоятку «станнера» — на случай, если хлопки были сигналом к атаке.

Оказалось, это не так. Одна из женщин прочистила горло, взяла музыкальную ноту и запела Happy Birthday. Остальные присоединились к ней.

На третьей строчке («С днем рождения, супруг и повелитель») из дверного проема вышел человек в защитном костюме, на ткани которого виднелись оставленные травой зеленые полосы, коричневатые пятна тины и красные сгустки не то засохшей крови, не то ржавчины. Щиток шлема был приведен в состояние