участвовать.
Мне никто не ответил.
— Вы считаете, что мой отец был цэрэушником, — сказала я. — Так вот, он им не был. А если бы и был, я бы об этом не узнала. И вы тоже.
Томми зажал в руке горстку соленых палочек.
— Эван, а не твой ли отец является этим источником?
Правильно. За этим они сюда и приехали. Встали до зари и отмахали ни много ни мало сотню миль.
— Нет, Томми. — Я смотрела на него в упор. — Не он.
Уж не знаю, прочел ли он это в моих глазах или уловил в интонации, но, кажется, поверил. По движению его плеч я поняла, что он испытал облегчение.
— В таком случае не мог бы твой отец оказать нам содействие в расследовании, предоставив полезную информацию? Как ты думаешь?
— Поверь мне, я уже спрашивала, и он уже ищет.
— Отлично. Нам нужна любая, пусть даже самая малая, помощь. Потому что Койот еще не успокоился и будет убивать снова.
Через полторы минуты после их ухода я уже звонила отцу. Он не снимал трубку. Тогда я оставила сообщение с просьбой перезвонить.
Я намерена была услышать от него, что? за всем этим стоит, но ждать, когда он объявится, не могла. Я сверилась со своим календарем. В пятницу мне предстояло оспаривать в суде запрос против «Санчес и Маркс», фирмы Джесси. Остальные дни недели имели вполне гибкий график. Я позвонила Джесси и предупредила, что не буду ночевать у него сегодня.
— Дай мне сорок пять минут, и я отвезу тебя в аэропорт, — сказал он.
Все еще мучаясь головной болью, я приняла две таблетки тайленола, покидала в сумку кое-какое бельишко, зубную щетку, ключи и ноутбук, после чего побежала через лужайку к дому Никки Винсент и постучалась в кухонную дверь.
Она вышла ко мне с телефонной трубкой, зажатой между ухом и плечом. На боку у нее, прижатая маминой рукой, висела маленькая Тиа. Я проследовала за подругой в дом.
— Передай ему, что подсветка получилась отличная, — сказала Никки в трубку.
Кухонный стол был заляпан пластилином. Им же были перепачканы малышкины пальчики и даже волосы Никки. На плите булькало что-то соблазнительно-ароматное. Никки посадила дочку на табурет.
— Вино — да, а о водке пусть даже не мечтает!
Судя по всему, она разговаривала со своей помощницей. Никки заправляла картинной галереей, но пару дней в неделю по утрам оставалась дома. Взяв кухонное полотенце, она вытерла девочке руки и лицо, потом подняла вверх палец, давая мне понять, что скоро освободится.
В колледже мы с Никки жили в одной комнате в общаге, и наше нынешнее соседство было мне частенько на руку. Миниатюрная, знойная афроамериканочка, Никки и сегодня была одета в своем обычном духе — груды серебра поверх обычной волейбольной майки. Браслеты ее позвякивали, когда она вытирала малышке личико. Тиа заелозила на табурете, и Никки, не удержав подбородком телефон, уронила его на пол.
— Извини! — успела крикнуть она в последнюю секунду.
Я взяла полотенце и вытерла до конца пальчики малышке. Полуторагодовалая Тиа была очаровательна — веселая, забавная, крепенькая девочка. Всякий раз, попадая в этот домашний хаос, я испытывала умильное чувство душевной расслабленности и умиротворенности.
Никки наконец повесила трубку.
— Извини, у нас опять новая выставка. А художник попался на редкость темпераментный. Ладно, а у тебя что стряслось?
— Нужно срочно сгонять в одно место. Вернусь завтра утром. Запрешь дверь за моими строителями, ладно? Да, и еще сигнализацию надо будет включить.
— Нет проблем. Сделаю.
— А если заявится моя кузина Тейлор, гони ее садовыми граблями.
— С удовольствием. А куда ты, кстати, уезжаешь?
— В Пало-Альто. — Я взъерошила малышкины волосенки. — Хочу нагрянуть к мамуле неожиданно.
— Да ты вроде никогда так не делала.
Я и впрямь со времен учебы в колледже отучила себя заваливаться без предупреждения к матери — после того, как однажды прямо с порога услышала ее жуткие вопли в спальне: «Фил, ты собака!»
— Хочу, чтобы она поделилась со мной воспоминаниями о былых несладких денечках в Чайна-Лейк, — сказала я.
Она покачала головой и картинно закатила глаза.
— Спрашиваешь, зачем?
— Да чего тут непонятного? Когда-то же тебе надо развеять туман своего гарнизонного детства.
— Ух ты, моя умница!
— Стервозина!
Она обняла меня и поцеловала в щеку.
— Счастливого пути!
Джесси остановил пикап у самого терминала.
— Ты, конечно же, знаешь, что? твой отец скажет на все это. Он ведь велел тебе затаиться.
Я сгребла свои шмотки с заднего сиденья.
— Навестить мамулю — это и есть затаиться. Ну сам посуди — сначала я проторчу в аэропорту, где полно охраны, потом буду находиться в полете, а потом в доме, о котором знаете только вы с Никки.
— Я не смогу прикрыть тебя огнем, пока ты в Пало-Альто.
Я нагнулась, притянула его к себе за галстук и поцеловала.
— Твои боеприпасы как-нибудь подождут двадцать четыре часа. Я вернусь завтра утром.
Мимо цветущих клумб я поперлась с вещами к столу билетного контроля. Терминал Санта-Барбары меньше всего напоминал аэровокзал — скорее какую-то киношную гасиенду, где вновь прибывшие туристы должны были с первого же мгновения почувствовать, что попали в край вечной фиесты. Я предъявила документы и заплатила за полет. Это, конечно, меня порядком повеселило — как дочь работника авиакомпании, я всю жизнь летала по миру бесплатно. Мне вручили билет, и я пошла к металлодетектору.
Через полтора часа я уже была в воздухе и, прильнув к иллюминатору, любовалась с высоты мелькающими красотами Калифорнии. Но подготовленная спецагентом Хини ориентировка на Койота, крепко засевшая в моем мозгу, не давала покоя.
Койот, по предположению Хини, вел записи. Дневник. Заставлял себя его вести. Мне вспомнились Джекс и Тим. В моей депозитной ячейке хранились их записи и дневники за двадцать лет. В них подробно, а иногда даже мучительно подробно, описывались секретные операции, в которых им довелось участвовать, — вся их «мокрая» работа, выражаясь их же жаргонным языком.
До сих пор мне не приходило в голову, что любой из них может оказаться Койотом. Зато я сразу почему-то решила, что они получили задание убрать Койота. Якобы их хозяева из ЦРУ или откуда там еще поручили им физически устранить этого киллера. А если так, то они могли использовать меня как наживку, чтобы выманить Койота из его укрытия. Заставляя меня надавить на полицейских и федералов, Джекс и Тим могли вспугнуть убийцу, вынудить его сделать ошибку и, таким образом, поймать. При одной только мысли об этом лоб мой покрылся испариной.
Сорок минут спустя наш самолет, прошмыгнув над Кремниевой долиной, опустился на посадочную полосу Сан-Хосе. Местный экспресс, курсировавший по Сто первому шоссе, помчал меня к матери.
Подъезжая к Пало-Альто, я почувствовала себя дома. Я училась на юриста неподалеку отсюда и жила в студенческом городке, чьи мощеные дворики и красные черепичные крыши до сих пор стояли у меня перед
