и найти старика, который вовсе не желает быть найденным. Кроме того, она требует, чтобы я выяснил, кто сумел войти в запертый дом и устроить на лестнице пожар.

— Вы уже получили отчет из лаборатории? Они сделали анализ кусков сгоревшего линолеума?

— Когда я получу этот отчет, ты об этом узнаешь последним, — ответил шеф Рейнольде.

— Значит, вы не собираетесь звонить в Сакраменто? — настаивал Юпитер.

— Нет, не собираюсь. А если ты и дальше будешь беспокоить мистера Ферьера, то я лично объявлю тебя нарушителем общественного порядка.

— Понятно, — сказал Юпитер, покинул кабинет шефа и направился прямиком в гостиницу «Бриз».

С удовлетворением отметив, что коричневого «форда» на стоянке нет, он вспомнил, что мисс Хоппер любит поспать с полчасика после обеда, значит, никто ему не помешает.

В холле никого не было, и дверь позади конторки была закрыта. Юпитер на цыпочках обошел конторку. Он знал, что мисс Хоппер — очень аккуратная женщина и хорошая хозяйка, так что дополнительный ключ от комнаты 113 он обнаружил там, где и предполагал найти, — в соответствующей ячейке в нижнем ящике стола.

Заложив руки в карманы, Юпитер прошел вдоль балкона к двери под номером 113, остановившись, прислушался: из комнаты не доносилось ни шороха.

— Мистер Ферьер! — позвал он, тихонько постучал, но никто ему не ответил. С большой осторожностью Юпитер вставил ключ в замочную скважину, открыл дверь и вошел в комнату.

Она была пуста и аккуратно прибрана. Юпитер закрыл дверь и приступил к работе. Ящики тумбочки у кровати были пусты, как и ящики письменного стола. Мистер Ферьер даже не потрудился распаковать чемоданы, кроме разве что одного: на вешалках в шкафу висело несколько накрахмаленных спортивных курток, с полдюжины новехоньких рубашек, несколько пар наглаженных брюк. Там же на полке лежали аккуратно сложенные свитера. Юпитер проверил все карманы, но они были пусты.

Затем Юпитер переключился на осмотр нераспакованных чемоданов. Их было два. Один стоял на небольшой скамеечке в ногах кровати. Ничего необычного он там не обнаружил: несколько пижам, носки, ночные тапочки, которые еще ни разу не надевали, нижнее белье, а на самом дне — немного грязной одежды.

Второй чемодан стоял на полу около скамеечки. Он был закрыт, но замки легко отскочили. Здесь тоже лежала одежда, совершенно новая, еще с ярлычками модных мужских магазинов Лос-Анджелеса. Юпитер взглянул на ценник одной из рубашек и ужаснулся — цена оказалась неправдоподобная.

Вдруг его пальцы нащупали на дне чемодана бумагу. Осторожно, стараясь все сохранить в прежнем порядке, он вынул одежду и увидел сложенный лист газеты. Это оказалась страница объявлений из «Лос- Анджелес тайме». Одна из заметок в разделе «личное» была обведена карандашом. Юпитер прочитал:

«Николас, я жду. Пиши Алексису до востребования. Ящик 213, Роки-Бич, Калифорния».

Юпитер вытащил газетный лист и под ним обнаружил другую страницу с объявлениями, на этот раз из «Нью-Йорк тайме» с точно такой же обведенной карандашом заметкой и экземпляр «Чикаго трибюн» с тем же объявлением. Все газеты были за 21 апреля этого года.

Улыбнувшись, Юпитер сложил газеты на место, сверху аккуратно положил одежду, закрыл чемодан и поставил его на пол около скамеечки.

«Для чего бы ни явился сюда этот джентльмен, рыбалка тут ни при чем», — решил Юпитер Джонс.

Быстро обследовав ванную комнату, он обнаружил только бритвенные принадлежности и чистые полотенца и уже направлялся к выходу, как вдруг на балконе послышались шаги. В замочной скважине повернулся ключ. Юпитер быстро оглянулся и успел сообразить, что под кровать втиснуться не сможет. Пришлось спрятаться в шкафу за одним из шикарных пиджаков. Затаив дыхание, Юпитер услышал, как в комнату, тихо напевая, вошел Ферьер. Он подошел к кровати, постоял перед ней, затем направился в ванную. Дверь за ним закрылась, и Юпитер услышал шум льющейся воды.

Юп выскользнул из стенного шкафа и на цыпочках направился к двери. Вода все еще шумела. Юпитер вышел на балкон, притворил за собой дверь и сквозь щелку заглянул в комнату. Мистер Ферьер высунулся из ванной и бросил что-то на постель.

Юпитер разглядел, что это.

У веселого рыбака был пистолет!

Пит только что кончил подстригать лужайку и наливал себе лимонад, как вдруг зазвонил телефон.

— Пит! Ты сможешь приехать в штаб-квартиру сразу после ужина? — сказал Юпитер.

— Могу, но только не на всю ночь. Мама не отпустит меня два раза подряд.

— Это не на всю ночь, — пообещал Юпитер. — Есть новая интересная информация, которая может быть полезна нашему клиенту. Бобу я уже оставил сообщение. Может быть, он тоже что-нибудь обнаружил в библиотеке.

— Это было бы здорово, — сказал Пит.

Так оно и случилось. Вечером Боб явился в штаб-квартиру, сгибаясь под тяжестью двух огромных томов с бесчисленными закладками между страниц.

— Словарь языка Лапатии, — с гордостью объявил Боб. — Лапатианско-английский. Вы не представляете, с каким трудом мы его достали. Пришлось договариваться со специальным отделом крупной библиотеки в Лос-Анджелесе. Отец заехал туда на машине, по дороге с работы. А второй том — это полная история Лапатии.

— Потрясающе! — воскликнул Пит.

— Тебе удалось расшифровать документ, который мы нашли в камине Гончара?

Боб вынул из словаря сложенный пергамент и развернул его на столе, рядом положил листок с переводом — много раз переписанным и перечерканным — и сказал:

— Ну, примерно это звучит так: «Сим документом мы ставим всех в известность, что сегодня, 25 августа 1920 года, Алексису Керенову, герцогу Маленбаду, верному и преданному слуге монархии, мы вверяем под защиту и охрану корону и скипетр Лапатии, которые он обязан защищать своим телом от врагов во имя монархии».

— Ну вот и все, что я смог перевести, — заключил Боб. — Письмо скреплено печатью с двуглавым орлом, внизу стоит подпись, которую невозможно разобрать. Люди обычно расписываются очень небрежно.

— И чем выше их положение, тем небрежнее они расписываются, — сказал Юпитер. — Может ли это быть подпись Азимова?

— Запросто, — пожал плечами Боб. — Скорее всего, это и есть его подпись, потому что из документа следует, что кто-то возносит Керенова на одну из высших ступеней лапатианского общества. Значит, Борис Керенов не исчез в безвестности. Его семья честно служила монарху. — Боб открыл вторую из принесенных книг. — У этой книги есть оглавление, так что нам не придется всю ее перелистывать. Борис Керенов, создавший корону для старого герцога Федерика, после коронации стал его советником. Он помог Федерику разбить улицы вокруг замка Маданхофф, он лично следил за строительством, когда замок перестраивался и расширялся. Он понимал, что короли должны иметь скипетр, символ власти, поэтому сам придумал и сделал скипетр династии Азимовых. Федерик в знак благодарности даровал ему титул герцога Маленбада. По странному совпадению Маленбад — это то самое герцогство, которым раньше правил Иван Храбрый.

— Одну секунду, — прервал его Пит. — Давай разберемся. Иван Храбрый — это тот самый парень, который восстал против герцога Федерика и отказался принять присягу на верность, в результате чего его казнили?

— Да, и его отрубленная голова была выставлена на воротах Маданхоффа в назидание народу. Помните, Керенов взял рубин Ивана для императорской короны? Он же получил во владение его земли и титул герцога и был назначен хранителем королевских регалий, что, конечно, можно объяснить — ведь он сам их создавал. Таким образом, он и его потомки стали очень богатыми. В этой книге полно сведений про Кереновых. Титул герцога и должность хранителя передавалась у них по наследству. — Боб перелистал книгу. — Род Кереновых почти так же интересен, как и род Азимовых. Некоторое время они жили в замке Ивана в Маленбаде, но лет триста назад покинули его и переселились в столицу, в Маданхофф. На то у них была очень любопытная причина.