– Вы в своем уме? – крикнула водитель. – Гляньте на них!

Я посмотрела на спутников Сиобхан. По цвету доспехов они походили скорее на Благих сидхе. Большей частью серебряные и золотые, но были там и доспехи, словно сделанные из молодых листьев, из коры, из меха, а еще из материалов, для которых у смертных нет названия. Неблагие сохранили близость к истокам, не променяли наши ценности на драгоценные металлы и камни. Нескольких воинов я узнала, но других никогда не видела в полном воинском облачении. Впрочем, все они стояли позади Сиобхан, а не перед ней. Убить ее, и они останутся без лидера – змея без головы.

– С детства ими налюбовалась, – сказала я.

Я сосредоточилась на Сиобхан, правой руке Кела с незапамятных времен. Ее боялся Дойл, а Мрак не боится почти ничего. Но есть чары, которым дела нет до силы и власти; они убивают короля так же просто, как нищего.

Я опустила окно. Она крикнула мне:

– Мой меч омылся кровью твоего Мрака!

Я расстегнула ремень безопасности и встала на колени, одновременно вытаскивая из ножен Абендул. Его странной формы рукоять с вырезанным кошмаром легла мне в руку так удобно, словно целую вечность ждала прикосновения моих пальцев. Меч вышел гладко, как скользит по коже шелк. Я наставила острие на Сиобхан.

Она засмеялась.

– Ты сумела меня удивить, когда поразила рукой плоти Розенвин и Паско, но теперь я помню, что к тебе не стоит подходить близко, моя принцесса. А мне и не надо приближаться так, чтобы ты дотянулась до меня своими маленькими ручками. Я убью тебя издалека и освобожу страну от смертной грязи. Нынешней ночью мы посадим на трон истинного принца, а твоя дерзость будет забыта.

Розенвин и Паско были близнецы: возможно, именно поэтому рука плоти соединила их в один ком. Страшнее я мало что видела. Это было настолько страшно, что Сиобхан сложила оружие и сдалась мне и моим стражам.

– Она блефует, – сказала я моим спутницам. – Чтобы ее магия подействовала, ей придется вытащить меня из машины, а прикасаться ко мне она не посмеет.

– Почему? – спросила Грегорио.

– Боится руки плоти.

– А что это?

Объяснять я не стала – незачем. Сами увидят.

Сиобхан решилась сократить дистанцию – пошла ко мне. Значит, то, что она намеревается сделать, требует большей близости ко мне, чем сейчас. Прочие сидхе шли за ней следом, мерцая многоцветьем доспехов и удивляя разнообразием их формы – этакая зловещая радуга, комбинация ярчайшего сна и страшнейшего кошмара. Таковы мы, Неблагие – жуткие и чудесные.

– Не знаю, что вы хотите сделать, – сказала Грегорио, – но делайте это скорей.

Я открыла у себя в ладони невидимую метку – ту, что сдерживала руку плоти, – и она коснулась рукояти Абен-дула. Меч этот волшебный, но оказалось, что учиться им владеть не нужно – нужно только быть истинным его хозяином. Я знала, как надо, и знала, что все правильно – не задумываясь, как не думаешь о дыхании или о ритме сердца. Не надо было фокусировать силу, посылать ее по мечу – надо было только захотеть.

Сиобхан завела руку за спину и сняла с плеча рюкзак. Откинув клапан, она принялась копаться внутри.

Грегорио закричала:

– Бомба!

– Броню не пробьет, – сказала водительница.

– А если в окно угодит? – спросила я очень осторожно, потому что даже дрогнувший голос мог нарушить мою сосредоточенность. Я в первый раз пользовалась Абен-дулом, и чувство было такое, словно идешь по узкой лестнице с чем-то горячим в руках. Только бы не пролить.

– Стекло непробиваемое, – сказала водитель, постучав по нему костяшками пальцев, – так что окно стоит закрыть, принцесса.

– Вы не представляете ее физической силы, – сказала я. – Она любое стекло пробьет.

Водитель повернулась к Грегорио:

– Что, сидхе правда такие сильные?

– Разведка говорит, да.

– Черт, – сказала водитель и полезла за чем-то под сиденье.

Я следила за Сиобхан с ее багажом. Сначала я хотела просто отпустить силу, но теперь вдруг решила нацелить ее точнее и наставила острие меча на руку, сжимавшую внешне безобидный рюкзак. Если военные говорят, что там бомба, я им верю.

Сиобхан выпрямилась и замахнулась – только рука у нее стала вдруг короче, чем была. Я думала: «Меняйся, скручивайся, теки...» И рука – плоть – потекла на лямку рюкзака. Я видела, как такое делал мой отец – фокусировал силу на выбранной части тела. Ему приходилось прикасаться к объекту, но принцип тот же. Он умел заставить плоть дотечь до нужной точки и там остановиться. Я такой точностью не обладала. Нет, если не врать себе, у меня возник план, как использовать бомбу, и прекращения действия руки плоти этот план не предусматривал. Наоборот, он предполагал максимальное воздействие этой руки на Сиобхан.

Она взвыла, и темно-блистающая толпа у нее за спиной попятилась. Рюкзак на глазах вплавлялся в тело Сиобхан, но она металась в центре пустого круга – никто не хотел, чтобы она задела его даже случайно. Все знали, что случилось с Паско и Розенвин, никто не хотел повторить их судьбу.

Сиобхан побежала к нашему «хамви». Я готовилась ее убить, но не могла не оценить ее храбрость. Зная, что ее ждет, она хотела напоследок прихватить меня с собой. Безупречная целеустремленность.

Грохнул винтовочный выстрел – так близко, что я оглохла. Наш водитель, капрал Лэнс, стреляла из своего окна и сумела перебить Сиобхан колено. А я даже не заметила, когда она опустила стекло. Но мне нельзя было отвлекаться, надо было удерживать чары, направлять их, надо было... И плоть Сиобхан вывернулась наизнанку. Лицо скрылось под слоем ее же внутренних органов, как утопленник под водой. Но она сидхе, она не может умереть от нехватки кислорода. Вот меня утопить можно – этот аргумент моя тетка приводила в доказательство моей неполноценности. А Сиобхан не умрет оттого, что ее нос и рот оказались внутри шара из ее собственной плоти. Сидхе так легко не умирают.

Блики лунного света играли на крови и на частях тела, которые никогда не должны попадать на свет. От облика Сиобхан не осталось ничего – только шар плоти. Снаружи билось сердце – пульсировало и жило, точно как было у Нерис. Я не слышала ее крик, было слишком далеко, но она, конечно же, кричала. Или проклинала меня.

– Что это там колышется спереди? – спросила Грегорио.

– Сердце, – сказала я.

– Она жива?!

– Да.

– Господи!

– Именно, – сказала я.

Кто-то из закованных в броню спутников Сиобхан опустился на колени, но далеко не все. Среди стоящих я разглядела Конри в красно-золотом доспехе. Когда-то он пытался убить Галена. Я наставила на него меч, и Конри начал плавиться. Впрочем, на его месте мог оказаться любой – из тех, что стояли. Встанут на колени – останутся жить, но если будут мне сопротивляться – пусть мучаются. Вот так все просто.

Едва Конри с воплем вывернулся наизнанку, последние из стоявших повалились на колени. А те, что уже стояли на коленях – легли ничком. Меня нервировало, когда так пытались делать мои стражи, но сейчас, этой ночью, я была только рада. Эти сидхе пришли меня убивать, меня и тех, кого я люблю. Если я не могу их всех убить, пусть они меня боятся.

Капрал Лэнс сунула винтовку Грегорио и заорала, быстро закрывая окно:

– Окна закройте, быстро, поехали!

– Почему? – не поняла Грегорио.