Майор Уолтерс пошел к нам вместе с тем человеком в камуфляже, очевидно главным у солдат. Мой нетренированный глаз не видел каких-то знаков отличия на его форме, но другие солдаты обращались к нему так, что никаких ленточек и не требовалось. Просто он был главный.

– Принцесса Мередит, это капитан Пейдж. Капитан, позвольте вам представить ее высочество принцессу Мередит Ник-Эссус, дочь принца Эссуса, наследницу трона Неблагого двора, а судя по долетевшей до меня информации, возможно, и Благого. – Уолтерс посмотрел на меня, подняв бровь: – Вы много успели, ваше высочество.

Я не знала, в самом деле он прослышал о предложении Благих или закидывал удочку наудачу. Полицейские часто ставят ловушки – иногда по необходимости, а иногда просто по привычке.

Капитан протянул мне руку для пожатия. Пожатие у него оказалось хорошее, особенно для такого большого мужчины с большими руками, пожимающего такую маленькую руку, как у меня. Крупные мужчины нередко вообще не способны этому научиться. Теперь он стоял так близко, что я прочитала его имя над карманом куртки и увидела знаки различия на груди и на воротнике – две параллельные полоски.

– Иллинойская национальная гвардия имеет честь сопровождать вас в безопасное место, принцесса Мередит.

– Для меня честь, что мне на помощь приходят такие храбрые мужчины и женщины.

Пейдж внимательно в меня вгляделся, словно подозревал иронию, и наконец нахмурился:

– Вы еще не знаете моих людей и не можете судить об их храбрости.

– Они пришли в холмы фейри, зная, что им, возможно, придется выступить против воинов Благого двора. Перед такой угрозой нередко пасовали армии, капитан Пейдж.

– Не наша армия, – сказал он.

Я улыбнулась, вложив в улыбку некоторый нажим.

– Именно это я и говорю.

Он улыбнулся, но как будто занервничал.

Рис наклонился ко мне и прошептал:

– Давай потише.

– Что?

– Гламор притуши, – сказал он одними губами.

– Я не...

– Слушай меня, – сказал он.

Я сделала глубокий вдох и сосредоточилась, очень постаравшись приглушить исходивший от меня – как утверждал Рис – гламор. Раньше у меня никогда не было столько гламора, чтобы об этом беспокоиться.

Капитан Пейдж потряс головой, морща лоб.

– С вами все в порядке? – спросил его Уолтерс. Тот кивнул.

– Наверное, мне нужно было применить больше... предосторожностей.

Рис сказал:

– Вообще-то они уже намазались настойкой четырехлистного клевера.

– Это ты им дал? – спросила я.

– Не-а, все их собственное. Наверное, они держат в уме, что фейри могут вести себя нехорошо.

– Мы бы никогда себе не позволили... – начал извиняться Пейдж.

Дойл его прервал:

– Все в порядке, капитан. Мы рады, что у вас есть защита. Мы сами никого не станем зачаровывать намеренно, но среди фейри есть и не столь щепетильные личности.

Люди начали нервозно оглядываться, только Пейдж и Уолтерс по-прежнему смотрели на нас.

– Я не хочу сказать, что вам следует ждать открытого нападения, – сказал Дойл. – Просто у нашего народа... своеобразное чувство юмора.

– Чувство юмора... – повторил Уолтерс. – Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что фейри очень нравится дразнить новичков. Такой наплыв людей в военной форме для определенного процента наших сородичей будет непреодолимым искушением.

– Он хочет сказать, – пояснил Рис, – что на вас смотрит множество зевак, но это не люди, а фейри, а потому вы их не видите. Но они здесь и, вероятно, мучаются желанием выманить ваших людей из проторенной служебной колеи, просто чтобы убедиться, удастся им это или нет.

– Послушайте, вы сегодня стоите как никогда близко к началу войны на американской почве. Я думал, что риск высылки из страны сделает вас серьезнее.

Я покачала головой.

– Сидхе – да, но здесь живет куда больше рас. К тому же, капитан, развязать войну собирались Благие, а не слуа и не Неблагие сидхе. Только Благой двор оказался перед угрозой нарушить соглашения с людьми.

– Ну да. А последняя заварушка не считалась войной, потому что виноваты были чудовища, ни в один двор не входившие. – Голос Уолтерса звучал несколько сухо.

Я поежилась от холода. Странно, но на самом деле мне холодно не было. То ли моя растущая сила, то ли магия моих мужчин защищала меня от холода. Но Уолтерс этого не знал, и моя притворная дрожь могла ускорить дело – нам надо уже добраться до самолета и улететь отсюда ко всем чертям.

Капитан Пейдж сказал:

– Прошу, принцесса, пройдемте в машину, там тепло.

– Отлично, – кивнул Уолтерс, но глянул на меня с подозрением.

Чем я заслужила подозрительный взгляд? Ах да, выдавала ему меньше информации, чем держала при себе, и подвергла опасности его людей – в прошлую нашу встречу. Последнее было не нарочно, но выдавать ему все свои секреты я никак не собиралась. Я много от него скрывала, и все же просила его и его подчиненных рисковать собой ради меня и моих мужчин. Было это честно? Нет, совсем нет. Но если стоит вопрос о нашей безопасности, я подвергну риску кого угодно.

Я призналась в этом самой себе, но сказать, чтобы мне самой это нравилось – нет, не скажу.

Рис продел мою руку себе под локоть и наклонился на ходу к моему уху. С другой стороны меня держал под руку Дойл, так что ему тоже было слышно. Хотя, если честно, с изумительным слухом сидхе, Мистраль и Шолто слышали тоже, скорее всего. Главное, что нас не слышали солдаты, мимо которых мы шли.

Я думала, что Шолто мою руку не уступит, но он любезно и без нытья позволил Рису занять свое место и шагнул назад к Мистралю, как хороший телохранитель. Для царя Шолто был исключительно уступчив.

Большинство солдат смотрели на нас украдкой, вежливо стараясь не пялить глаза, но кое-кто вежливостью не утруждался. Мы и правда выглядели выходцами с экрана. Почти современный костюм Дойла был скрыт под серым плащом, будто сошедшим со страниц Диккенса. Мистраль просто застегнул ворот своего синего плаща, и при движении иногда мелькала его голая грудь. Шолто оделся в белое пальто – нечто среднее между макинтошем и офицерской шинелью времен Второй мировой войны. Пальто скрывало его средневековый наряд, так что он один из нас всех мог слиться с толпой и не вызывать слишком пристального внимания.

Я вдруг сообразила, что Шолто, как правило, одевается так, чтобы не выделяться из окружения, куда бы он ни шел. Если у него была возможность, он одевался соответственно случаю. Наверное, когда твое тело настолько отличается от нормы, выделяться с помощью одежды нет желания.

– Почему это ты в камуфляже? – спросила я.

– Ты не забыла, какое поручение мне дала? – очень посерьезнев, спросил Рис.

– У тебя на одежде осталась кровь Ба, – поняла я.

Он кивнул.

Дойл перегнулся через мою голову и спросил:

– А почему ты не переоделся в собственную одежду в Неблагом дворе или у себя дома?

Рис был одним из немногих сидхе, которые обзавелись домами за пределами холмов. Он говорил, что магия мешает телевизионному сигналу, а он любит кино. Я, если честно, думаю, что ему просто хочется иметь личное пространство. Хотя кино он и правда любит.

– А как вы думаете, сколько времени прошло? – ответил вопросом Рис.