подведи еще хоть одного члена парда, и я тебя убью.

Наконец она сумела набрать воздуху для ответа и стала плеваться словами и кровью.

— Сука... ты... ты даже... — еще волна крови, — ...духу не хватит... — поток темной крови изо рта, — ...по-настоящему.

Глядя на нее сейчас, я поняла то, чего раньше не понимала. Элизабет хотела,чтобы я убила ее. Чтобы отправила туда, где сейчас Габриэль. Наверное, она сама не понимала, чего хочет, но если это и не было желание смерти, то очень близко к нему.

Она лежала, залечивая раны, и ругала меня, говорила мне, как я слаба. Я еще раз выстрелила ей в грудь. Она забилась, задергалась, и лужа крови под телом стала шире.

Я выпустила обойму из рукояти пистолета, положила в другой карман и снова вставила главную обойму.

— Теперь серебряные, Элизабет. Есть еще остроумные замечания? — Я подождала, пока раны затянутся настолько, что она сможет говорить. — Отвечай, Элизабет.

Она глядела на меня, и что-то в этих глазах сказало мне, что наконец-то мы пришли к взаимопониманию. Она меня боялась, а иногда ничего лучшего от человека не добьешься. Я пробовала доброту, дружбу, уважение. Когда все это не дает результата, остается страх. И он не дает осечек.

— Вот и хорошо, Элизабет. Рада, что мы друг друга поняли.

Я повернулась к остальным. Они глазели на меня так, будто у меня выросла вторая голова — и очень противная. Мика протянул мне мою одежду, и я сняла кобуру и оделась. Никто при этом не сказал ни слова.

Приладив снова кобуру, я спросила:

— Так что, войдем в дом?

У Калеба вид был больной, зато у Мики, Мерля и Джины и всех моих леопардов — довольный.

— Тебе не разрешат войти в лупанарий с пистолетами, — сказал Мерль.

— Для того и нужны ножи, — ответила я.

Он поглядел на меня, будто хотел понять, шучу я или нет.

— Да улыбнись, Мерль, у нее все заживет.

— Я начинаю соглашаться с тем, что говорили крысолюды.

— А что они говорили?

— Что ты можешь напугать до икоты сама по себе, даже не будучи Нимир-Ра.

— Это еще очень слабо сказано, — подтвердила я.

Он приподнял брови:

— В самом деле?

— В самом деле, — неожиданно встрял в разговор Натэниел. Мои коты подтвердили его слова кивками и утвердительным хмыканьем.

— Так почему вы ее не боитесь? — спросила Джина.

— Потому что нас она не старается напугать, — ответил Зейн. Он смотрел на лежащую Элизабет, еще почти не способную шевелиться. — Конечно, правила могли и поменяться.

— Только для плохих котят, — сказала я. — А теперь пошли за крысами — и к волкам.

— И еще лебеди нас ждут, — добавил Мика.

— Лебеди? — удивилась я.

Он улыбнулся.

— Ты завоевываешь друзей, Анита, даже когда не собираешься.

Он протянул мне руку, я помедлила, потом осторожно взяла ее. Наши пальцы переплелись, и мы вместе, рука в руке, пошли по дороге, и это было хорошо и правильно, будто я нашла какой-то пропавший кусок от самой себя.

Зейна я оставила на дороге присмотреть, чтобы Элизабет не переехал случайный автомобиль. Из дому мы пошлем к ней доктора Лилиан.

Остальные леопарды шли за мной и Микой, и впервые с тех пор, как я унаследовала этих котов, я ощущала себя истинной Нимир-Ра. Может быть, — но не наверняка, — я их не подведу.

У Рафаэля, царя крыс, был черный лимузин. Мне никогда не казалось, что он из тех, кто владеет лимузинами, и я высказала это вслух. Он ответил:

— Маркус и Райна любили устраивать шоу со своим участием. Мы, крысы, не желаем выставлять себя шутами, потому и лимузин.

— Слушай, я же накрасилась! — ужаснулась я. Он улыбнулся.

Мы ехали на заднем сиденье лимузина, один из крысолюдов вел машину. Мерль и Зейн сидели с ним впереди. Мерль, потому что не желал, чтобы мы ехали одни с теми, кого он не знает, и Зейн, потому что я еще не до конца доверяла Мерлю. Хотя у меня не было иллюзий на тему о том, кто из них победит в драке, если до нее дойдет. У Ричарда могла найтись пара вервольфов, на которых бы я поставила против Мерля, но было в телохранителе Мики что-то предостерегающее, пугающее — то самое «что-то», которого недоставало всем моим леопардам. Даже не беспощадность — просто крайняя прагматичность. Было сразу ясно, что Мерль сделает ровно то, что нужно сделать, без колебаний, без сочувствия — чисто деловые соображения. Если сама работаешь именно так, то начинаешь видеть это свойство у других, и тогда глаз с них не спускаешь.

Все предводители ехали на заднем сиденье лимузина, что, на мой взгляд, отдавало элитаризмом, но зато мы могли поговорить друг с другом, к тому же никого другого это не смущало. Не знаю, почему мне было неловко, но было.

Рафаэль был высокий, смуглый, красивый и очень мексиканского вида. Говорил он без малейших следов акцента, разве что миссурийского. Сидел он к нам лицом. Да, к нам — мы с Микой сидели напротив. За руки мы не держались. Долгих взглядов друг на друга не бросали. Как ни странно, когда других леопардов рядом не было, мне с ним было как-то неловко. Может быть, это мой всегдашний дискомфорт после близости. Но я не уверена — ощущение было иное. А может быть, чем ближе было свидание с Ричардом, тем сильнее я задумывалась, что же это я такое творю. Я действительно собираюсь сказать Ричарду, что взяла себе любовника, другого оборотня? Мы уже расходились и сходились снова, но если Ричард решит, что я взяла себе постоянного любовника, помимо Жан-Клода, все будет кончено. А я не хотела полного разрыва, хотя что-то мне подсказывало, что мой роман с Ричардом не полезен для нас обоих. Мы не слишком хороши друг для друга. В любви иногда такое бывает.

Отбросив серьезные мысли, я посмотрела на последнего члена нашего маленького отряда. Донован Риис был новым царем лебедей нашего города. Ростом он был около шести футов, хотя в сидячем положении это трудно определить. Цвет кожи у него был сливки с молоком, который обещают рекламисты кремов для лица, если год-другой беречься от загара, но у Донована он был натурален. Он был белее меня, бел, как Жан-Клод, но у Донована на щеках просматривался мазок розового, как отлично наложенные румяна. Казалось, видно, как кровь пульсирует под кожей, будто кожа прозрачна. Он не только выглядел живым, он был весьма живым и должен был быть горячим на ощупь.

Глаза у него были светлые, серо-голубые, и цвет их менялся в зависимости от его настроения, как летнее небо, которое никак не может решить, то ли остаться мирным, то ли покрыться мохнатыми тучами, то ли разразиться ливнем прямо тебе на голову. Красота его была четкой, напоминавшей студента из богатой семьи, будто место ему было где-нибудь в кампусе колледжа. Я прямо так и видела, как он дает клятву, вступая в братство, или осушает кружку пива одним духом. Вместо этого он сейчас ехал с нами на собрание вервольфов, где будет единственным не хищником. Мне это не казалось удачной мыслью.

— Вы спасли моих лебединок, миз Блейк. При этом сами чуть не погибли. Я не могу рисковать девушками, они не... — Он глянул на свои сложенные на коленях руки, потом поднял свои непостоянные глаза. — Они вроде вашего Натэниела — жертвы.

— Натэниел ведет мой джип, где все остальные наши люди.

Риис кивнул:

— Да, но форма его зверя — хищная. А у моих девушек — нет. Если они не совладают с собой и перекинутся на собрании, то станут мясом.

— Я согласна с вами, мистер Риис, но разве то же не относится и к вам?