победить Сильвию, а она не хуже его в бою — и столь же злобная.
— Какого он роста?
— Моего, только мышц поменьше.
— Сильвия умеет драться, но в ней пять футов шесть дюймов, она тонкокостная, и она женщина. Как мне ни горько это говорить, последнее не в ее пользу. При том же весе у вас, мужчин, в плечевом поясе больше силы. Когда противники равны по классу, побеждает тот, кто больше.
— Не стоит недооценивать Сильвию, — сказал Ричард.
— Не стоит и переоценивать. Она и моя подруга, и я не хочу, чтобы она погибла от твоей небрежности в делах.
— То есть?
— То есть, пока он не победил Сильвию и не стал вторым после тебя, ты его можешь убить без вызова. Можешь казнить.
— Если бы Маркус так думал обо мне, я бы сейчас был мертв, Анита.
— А Маркус был бы жив. Ты приводишь доводы в пользу моего мнения.
— Анита, мы не животные, мы люди. И я не могу его убить просто за то, что он хочет на мое место.
— Ульфрик не может просто отречься, Ричард, он должен погибнуть в бою. В теории, я знаю, если вы оба согласитесь, смерти можно избежать. Но я поспрашивала у народа, и ни один вервольф не может вспомнить битвы за место Ульфрика, которая не кончилась бы смертью. Он не на должность, а на жизнь твою посягает, Ричард.
— Я не могу контролировать, что делает Джейкоб, я только свои действия контролирую.
Я начала припоминать, почему мы с Ричардом так и не стали счастливой парой. Ну вообще-то причин было много. Я видела, как он сожрал Маркуса, и это заставило меня удрать. Потом мы вернулись друг к другу, и метки перевесили все. Но были и другие причины — причины, по которым я казалась себе куда опытнее и старше Ричарда, хотя на самом деле была на два года моложе.
— Ричард, твое упорство глупо.
— Анита, это действительно уже не твое дело. Ты больше не моя лупа.
— Если ты погибнешь, метки могут потянуть за тобой Жан-Клода и меня, так что это выходит мое дело.
— А ты не рискуешь каждый раз, выходя охотиться на вампиров или противоестественных тварей вместе с полицией? Ты чуть не погибла в Нью-Мексико меньше месяца тому назад. И тоже подвергла риску нас всех.
— Ричард, я пыталась спасти людские жизни. Ты — переделать политическую систему. Идеология — прекрасная вещь для обсуждения в аудиториях, но считаться надо с плотью и кровью. Мы сейчас говорим о жизни и смерти, а не об устаревших идеалах, которые у тебя в голове насчет того, как устроить мир для своей стаи.
— Если идеалы ничего не значат, то мы просто животные, Анита.
— Ричард, если из-за всего этого Грегори погибнет, тогда
— Ты не сможешь биться с целой стаей, Анита. Ты не победишь.
— Если ты думаешь, что меня интересует только победа, то ты не знаешь меня совсем. Я спасу Грегори, потому что сказала, что спасу.
— Если ты не пройдешь тест, ты не сможешь его спасти.
— Что за тест?
— Такой, который может пройти только оборотень.
— Ричард, Ричард... — Мне хотелось заорать и напуститься на него, но усталость в нем явно была сильнее злости, и это несколько меня обескураживало. — Запомни мои слова, Ричард: если я не смогу спасти Грегори, я небо притяну к земле, чтобы за него отомстить. Объясни это Джейкобу и постарайся, чтобы он понял.
— Скажи ему сама.
Тишина и какое-то движение. Потом мужской голос, которого я раньше не слышала. Приятный, молодой, но не слишком молодой голос.
— Здравствуйте, я Джейкоб. Я много о вас слышал.
По его голосу было ясно, что ему не слишком понравилось слышанное.
— Послушай, Джейкоб, мы друг друга не знаем, но я не дам тебе убить Грегори за то, чего он не делал.
— Помешать нам ты можешь, только выдержав тест.
— Ричард мне это объяснил. Он также объяснил, что, если я не пройду тест, вы его казните.
— Таков закон стаи.
— Джейкоб, не стоит становиться моим врагом.
— Ты — Нимир-Ра маленького парда. Мы — Клан Скалы Трона. Мы — ликои, ты для нас пылинка.
— Да, завтра я приду как Нимир-Ра Клана Кровопийц. Но я — Анита Блейк. Спроси вампиров, поспрошай знакомых оборотней в городе. Послушай, что они тебе скажут. Джейкоб, не стоит становиться у меня на дороге. Правда, не стоит.
— Я спрашивал. Я знаю твою репутацию.
— Так зачем же ты напираешь?
— Это мое дело.
— Ладно, если хочешь, будем играть так. Если ты, голосованием или какой-то вервольфовской политикой, станешь причиной гибели Грегори, я тебя закопаю.
— Если сможешь, — сказал он. — Ты — оборотень-новичок. Ты еще даже облик не изменишь до первого полнолуния, а до него еще далеко. Ты мне не противник.
— Ты говоришь так, будто я тебе предлагаю поединок. Так вот, нет. Если погибнет Грегори, погибнешь и ты. Проще простого.
— Если ты меня застрелишь, тебе не вернуть место в стае. Если ты выиграешь поединок, тогда, быть может, тебя снова изберут лупой. Но если ты меня просто застрелишь, лупой тебе не бывать.
— Я скажу сейчас медленно и отчетливо, Джейкоб, чтобы мы друг друга поняли. Мне начхать, буду я лупой или нет. Мне не начхать на моих друзей и на тех, кого я обещала защищать. Грегори из их числа. Если он умрет, умрешь и ты.
— Я не собираюсь его убивать, Анита. Я только потребовал, чтобы было голосование.
— Ты любишь фильмы Джона Уэйна, Джейкоб?
Он ответил не сразу:
— Да... то есть какое это имеет отношение?
— Твоя вина, моя вина, ничья вина — если Грегори умрет, умрешь и ты.
— Я должен вспомнить эту цитату из фильма?
Теперь он говорил со злостью.
— Можно и не вспоминать, но смысл таков. Если что-то случится с Грегори, по любой причине, я спрошу лично с тебя. Если ему будет причинен вред, то и тебе тоже. Ему пустят кровь — и тебе тоже. Он умрет...
— Я понял. Но я здесь не решаю. У меня только один голос.
— Тогда советую что-нибудь придумать, Джейкоб. Потому что я скажу тебе: свое слово я держу.
— Это я о тебе слышал. — Он помолчал, потом спросил: — А Ричард?
— А что Ричард?
— Если с ним что-то случится, что ты сделаешь?
— Если я тебе скажу, что убью
Мне дико хотелось накрыть Ричарда своей защитой, но этого нельзя было делать. Я бы ослабила его
