Я не звала свою силу — не было времени. Я сталасобственной силой. Она потекла вверх, через меня, мгновенно, разлилась по рукам. Одной рукой я коснулась мохнатой лапы, которая меня держала, другой блокировала удар летящей ко мне руки. Блокировала — и свободной рукой обвила руку Химеры, теперь обе мои руки касались его бицепсов. И когда площадь соприкосновения стала достаточной, я вызвала силу, которую узнала в Нью-Мексико. Когда я вызываю зомби, я помещаю энергию в труп, делая то, что лежит в могиле, реальным и прочным. Здесь было всенаоборот. Я забрала энергию, высосала ее, сделала льва непрочным, нереальным.

Мех потек под руками, я касалась человеческой кожи. Передо мной рухнуло на колени тело Орландо Кинга. Глаза Орландо с ужасом смотрели мне в лицо — может быть, хотели умолять. Но он не попросил меня прекратить, и, честно говоря, я не знала бы, как это сделать.

Он закричал на секунду раньше, чем его кожа побежала морщинами, будто десятилетия пронеслись над ним. Я питалась от него, от его сути, от того, чем он был. Энергия бежала по моему телу, танцевала по коже, пела в костях, прыгала приливом радости по всем нитям моего существа и вне их. Я ощутила, как она летит к Мике, по той связи, которая вызывала желание прикоснуться к нему, когда мы бывали рядом. Сила нашла Ричарда и заставила его дышать. Она пролилась ко всем волкам, и они уже не зависели от сломленной воли Ричарда, у них была моя воля, а я хотела жить. Я хотела, чтобы все мы жили. Мы будем жить. Мы будем жить, а наши враги умрут. Да будет так. Я так сделаю. Жизнью Орландо Кинга я напитала своих леопардов, своих волков и — на расстоянии — своих вампиров, напитала волей. Волей к жизни, волей к битве, к выживанию.

И все это время Орландо Кинг кричал. Он кричал, а тело его вытекало сквозь мои руки. Кожа его была как грязная бумага на костях, когда я наконец отпустила его. Он упал набок, огромное тело стало легким, как воздух, но он все еще кричал. Ужасные прерывистые звуки вылетали из него очередью, но во мне не было жалости. Только прилив силы вздымался во мне как крылья птицы.

Мика стоял рядом со мной в облике черного и мохнатого человека-леопарда. Живот его был цел, залечен, и только отчасти из-за перемены. Огромный пятнистый леопард размером с пони ходил вокруг нас, крадучись, шипя на останки Орландо. Черри в своем мехе была невредима, даже без следов крови.

Наверное, я дольше, чем мне кажется, стояла там, высасывая жизнь Орландо Кинга. Достаточно, чтобы они сорвали цепи, достаточно, чтобы они перекинулись и исцелились. И висящие мужчины тоже меняли облик. С переменой они разрывали цепи, залечивали раны и падали на землю в пятнистом мехе, с когтями. Они обнюхивали останки Орландо, издавая странные лающие звуки, а он все кричал.

Голос Мики прозвучал как сквозь шерсть, грубовато в этом новом обличии:

— Твои глаза как ночное небо, полное звезд.

Мне не нужно было зеркало, чтобы понять, о чем он. Глаза у меня были черные, бездонные и темные с далеким светом звёзд в этой темноте.

Такие глаза были у Обсидиановой Бабочки, а мои глаза стали такими, когда она коснулась меня своей силой.

Открылась дальняя дверь, и ввалилась волна волков. Шанг-Да и Джемиль тащили между собой Ричарда. Он оставался в облике человека, отказываясь перекидываться и исцеляться.

Волки, одни в человеческом облике, другие нет, подходили коснуться меня, лизнуть, припасть передо мной к земле. Они рычали и клацали зубами на иссохшую тварь, вопящую на полу.

Джемиль и Шанг-Да помогли Ричарду пройти по комнате и остановиться передо мной и Микой. И только тут я заметила, что у него глаза такие же черные с той же игрой холодных звезд. Я подумала, не такие ли глаза стали сейчас и у Жан-Клода, и прилетевшая мысль сказала мне, что да. Жан-Клод грелся в потоке силы. Ричард смотрел на меня так, будто я переехала его маму. Боль на его лице не была связана с заживающими ранами. Я еще на кусок уменьшила его человеческую сущность — или это у него было такое чувство.

Он посмотрел вниз, на вопящую тварь, этими звездными глазами, и спросил:

— Как ты могла сделать такое?

— Я сделала то, что должна была сделать.

Он мотал головой, глядя на это:

— Я не настолько хотел жить.

— Я хотел, — сказал Мика.

Они встретились глазами: черные и зелено-золотые. Что-то вроде бы пробежало между ними, и Ричард снова повернулся ко мне:

— Он умирает?

— Не совсем так.

Он закрыл глаза, и я успела заглянуть в него раньше, чем он поставил щиты. Не ужас заставил его побледнеть — тот факт, что прилив силы был лучшим ощущением, испытанным им за всю жизнь. Щиты его закрыли, но глаза остались бездонно-черными.

— Уведите меня отсюда.

— Перекинься, Ричард, исцелись, — сказала я.

Он только качнул головой:

— Нет.

— Черт побери, Ричард!

Он только еще раз повторил: «Нет», потом Джемиль и Шанг-Да повели его к двери. Я смотрела вслед, но не пыталась его окликнуть. Изо всех сил стараясь не думать о нем, я опустилась на колени возле обтянутого кожей скелета, в который превратила Орландо Кинга. Я знала, как вернуть ему его энергию, и это тоже будет своего рода прилив силы, но Орландо хотел умереть, а Химеру опасно оставлять в живых. Я сделала, что хотел Орландо, и вынесла приговор Химере. Еще раз я вызвала свою магию, влила ее в эту страдающую и вопящую тварь и выпустила душу. Она вспорхнула мимо меня невидимой птицей, и тело испустило долгий свистящий вздох, который часто бывает последним звуком. Орландо Кинг умер неузнаваемым — разве что по отпечаткам зубов.

Мика помог мне встать — он снова вернулся в человеческий облик. Я бы сказала, что Мика превращается легче любого другого, если бы не видела Химеру. Он втянул меня в круг своих рук, и я прижалась лицом к его голой шее, втянула запах его кожи, и ardeurвзметнулся во мне, будто ждал того. У него руки покрылись гусиной кожей, и он нервно засмеялся:

— Не знаю, гожусь ли я на это. У меня был трудный день.

Я обняла его за спину, прижалась лицом к груди, чтобы услышать сильное и ровное биение сердца. И по совершенно непонятной мне самой причине заплакала, и ardeurсмыло потоком слез и рук. Рук не только Мики, но и волков, и гиен, и леопардов, которые не послушались и приехали драться. И наконец, Зика и бывших с ним полулюдей. Все меня трогали, метили запахом, слезами, смехом. Мы смеялись и плакали, выли и рычали, издавали все звуки, которые только хотели. Ричард пропустил отличный праздник победы.

Ричард все-таки сделал меня своим Больверком. Но его подругой я быть перестала. Не могу даже сказать, расстроило это меня или нет. Он свободен выбрать себе другую лупу, хотя я не уверена, что стая с ним согласится. Кажется, я их всех вполне устраиваю. Мой первый приказ как Больверка Клана Трона Скалы был казнить Джейкоба. Пэрис до сих пор жива — по настоянию Ричарда. Я считаю это ошибкой, но он у нас Ульфрик. Ну и ладно.

В полнолуние я не покрылась мехом. Очевидно, Жан-Клод был прав насчет того, что леопард — мой подвластный зверь, как Дамиан — мой слуга-вампир. Я приобретаю способности Мастера Вампиров — кто бы мог подумать.

Змеелюди и Марко погибли в бою. Остальные оборотни Химеры разошлись по соответственным группам. У нас теперь есть коалиция оборотней, задача которой — обеспечить между группами лучшее взаимопонимание. Я председатель, хотя пыталась отвертеться от этой должности. Мика и его пард остались в городе.

Мы с Микой продолжаем встречаться, если можно так назвать жизнь в одном доме и спанье в одной постели. Но с Жан-Клодом я не рассталась — встречаюсь теперь с обоими. Я — человек-слуга Жан-Клода и больше не могу от этого прятаться. Жан-Клод тоже не ужасался тому, что я сделала с Орландо Кингом. Ему