горло.

— Что ты говоришь? — обернулась я к Жан-Клоду.

— Я увидел, как он навалился на тебя, и меня захлестнула ревность. Я хотелего убить, ma petite.Он защищался.

— Последний удар был лишним. Драка уже прекратилась.

Жан-Клод посмотрел поверх меня на Мику, и что-то отразилось на его лице — уважение, кажется.

— Если бы кто-то сделал мне то, что я сделал ему, у меня не было бы выбора, кроме как ответить... — Он поискал слово и выбрал его: — Недвусмысленно.

— Недвусмысленно? Он тебе чуть-чуть горло не перерезал.

— После того, как я попытался сделать это ему.

Я замотала головой:

— Нет, нет, я бы...

— Ma petite,ты действительно хочешь сказать, что если бы кто-то попытался вырвать тебе горло, покушался бы на твою жизнь, ты бы его не застрелила?

Я открыла рот, чтобы возразить, — закрыла его, начала снова — и остановилась. Посмотрела на Мику, на Жан-Клода, снова на Мику.

— Ну... да, черт побери.

— Нимир-Радж ответил так, как должен был. Он готов приспосабливаться до определенного рубежа — рубежа, за которым компромисс невозможен.

Мика кивнул — неуклюжее движение для мохнатого тела:

— Да.

— У тебя такое же правило, ma petite,как и у меня. Мы только проводим черту на разных уровнях. Но черта есть у каждого из нас.

— Как вы можете об этом так хладнокровно рассуждать? Вы же, черт вас побери, чуть друг друга не убили!

Они переглянулись, и было в этом взгляде что-то мужское, непостижимое, будто сам факт, что я женщина, исключает понимание, и объяснить этого они не могут. Что мне все и объяснило.

— Понятно, парни. Вы чуть не убили друг друга, и потому вы теперь лучшие друзья.

Жан-Клод совершенно по-галльски пожал плечами — лицо его все еще было покрыто кровью Мики.

— Скажем лучше, что мы пришли к пониманию.

Мика согласился.

— Боже ты мой! Только мужчины могут из такой стычки выйти друзьями.

— Вы с мсье Эдуардом — друзья. Разве вы не начали с того, что пытались убить друг друга? — спросил Жан-Клод.

— Там другое.

— Что же?

Я попыталась спорить дальше, но остановилась, потому что это было бы глупо.

— Ладно, ладно. Так что дальше? Вы поцелуетесь, и инцидент исчерпан?

Они снова переглянулись, и взгляд опять был многозначительный, но значил уже другое.

— Черт вас побери обоих!

— Я думаю, надо начать с извинений, — сказал Жан-Клод. — Я выражаю искреннее сожаление за потерю самообладания.

— Я тоже, — ответил Мика и добавил: — И я сожалею, что вынужден был покуситься на твою жизнь.

Интересная формулировка. Не за то, что тебя чуть не убил, а за то, что вынужден был покуситься на твою жизнь. Я заметила у Мики этот штрих — беспощадность. Не сильнее, чем у меня, но все равно меня это тревожило. Не знаю почему, но тревожило.

Не зная, что делать, я решила двигаться дальше — у нас было еще одно дело.

— Ты достаточно оправился, чтобы помочь мне извлечь Дамиана из гроба?

— Я израсходовал все свои резервы, ma petite.Мне снова надо подкормиться. — Он поднял руку, предупреждая возражение. — Не ardeur,всего лишь кровь.

Ничего себе «всего лишь».

— Я тебе уже предложил кормиться от меня, — сказал Мика. — Предложение остается в силе.

— Мика, нет! — возразил Мерль.

Мика взял высокого телохранителя за локоть:

— Ничего страшного.

— И ты не боишься, что я снова вырву тебе горло? Я бы на твоем месте послушался телохранителя.

— Ты сказал, что мы пришли к пониманию.

— Это верно.

Они смотрели друг на друга, и просто ощущалось, как заливает комнату тестостероном.

Мика улыбнулся — или попытался улыбнуться. В полулеопардовой форме это был оскал белых клыков на фоне черного меха.

— К тому же, если ты меня еще раз так укусишь и это не будет любовная игра, я тебя убью.

— Все, что захочешь, — сказал Жан-Клод и засмеялся тем смехом, который ласкал мне кожу, заставлял вздрагивать. Мика тоже на это отреагировал — глаза его расширились. Он никогда не слышал, как смеется Жан-Клод. Но если он думал, что это смех — нечто особенное... в общем, лучшее еще ждало его впереди. — Я благодарен тебе за твое великодушное предложение, но я предпочитаю еду без меха.

— Без проблем, — ответил Мика, отпустил руку Мерля и выполнил свою волшебно быструю перемену. Мех ушел в загорелую кожу, как камень в воду. Мика стоял голый, невредимый, никаких следов боя на коже. Ни одежда, ни завязка на волосах перемены не выдержали. Но волосы упали так, будто на них подействовала завязка в пучок, когда они еще были мокрые. Они были так же густы, но лучше обрамляли лицо, не так выделялись, и видны были резные скулы, волшебные глаза.

Я услышала, как кто-то судорожно вздохнул, и это была не я. Вряд ли Жан-Клод, но я не уверена.

Впрочем, не важно, да я и не горела желанием знать.

— У тебя даже голова не кружится? — спросил Жан-Клод.

Мика покачал головой.

Жан-Клод приподнял брови, опустил глаза, совладал с лицом, чтобы оно ничего не выражало, но на это несколько секунд у него ушло.

— Я это очищу, — показал он на пропитанную запекшейся кровью одежду, — перед тем, как принять такой приз. Это можно?

Мика слегка кивнул.

— В ванну ты не полезешь, — заявила я.

— Я быстро, ma petite.

—Ты за всю свою жизнь ни разу быстро не принимал ванну.

Ашер захохотал, попытался сдержаться, но преуспел лишь частично.

— Моп cheri,она права.

— Так что, мне в первый раз дотронуться до такой красоты, когда я покрыт этой грязью?

Лицо Ашера враз посерьезнело, будто перебросили выключатель. Это серьезное лицо он повернул к Мике, и они обменялись пристальными взглядами. Если Мике было неловко под таким осмотром, он этого никак не проявил.

— Наверное, нет, — вздохнул Ашер.

— Так что, нам ждать час, пока ты будешь отмокать в ванне? — возмутилась я.

— Я быстро, ma petite,даю тебе в том мое слово.

Я скрестила руки на груди:

— Не поверю, пока не увижу.

— Ma petite, яже дал слово!

— В серьезных вещах твое слово — золото, но как ты начнешь прихорашиваться, так напрочь теряешь чувство времени.