— Да, — понял меня Мемфис. — Надо искать причину смерти.
— Я не патологоанатом, — сказала я. — Мне не надо знать причину смерти, док. Мое дело — выяснить, сверхъестественна она или нет. Вот это и вся моя работа.
— Тогда можете выйти, маршал Блейк. Но сперва скажите: вы подтверждаете, что это — нападение ликантропа?
Мне пришлось вернуться к телу, протянуть руки над ранами и изогнуть пальцы, пытаясь повторить рисунок следов. Очень осторожно, не касаясь тела, я провела руками по воздуху.
— Это когти, и это ликантроп. Он был в момент нападения в получеловеческой-полуживотной форме.
— Отчего вы так решили? — спросил Мемфис.
Я протянула руку:
— Смотрите, я проведу рукой над ранами. Эти следы оставлены не лапой, а рукой.
Женщина, Патрисия, заметила:
— У вас рука слишком маленькая, чтобы оставить такие следы. Даже с когтями.
— Руки увеличиваются при превращении. — Я вздохнула, посмотрела на ту сторону стола. — Отто, можешь дать мне руки на минутку?
— Да, конечно, — ответил он и протянул свои большие руки.
— Можешь положить руки над ранами, как я только что, и провести по следам?
— Покажи еще раз, — попросил он.
Я провела руками над телом, и он положил свои, куда большие, поверх моих, так что мы вместе вели пальцами над порезами. Я попыталась убрать руки, но он их прижал к ранам, зажал между телом и своими ладонями. Собственные пальцы он вложил в разрезы, расставив их, и они подошли по размеру. А мои руки он прижал к телу, вкапываясь пальцами в мясо открытых ран.
Роза продолжал снимать.
— Отто, прекрати, — сказала я сквозь стиснутые зубы.
Оружия при мне было много, но ничего из того, что он пока сделал, не оправдало бы убийства его при свидетелях.
— Я делаю то, что ты попросила.
Я попыталась вытащить руку из-под его руки, но он прижал сильнее, вдавливая наши руки в мертвую плоть и свежие раны. Его пальцы влажно чавкали в ранах.
— Вы портите следы, маршал Джеффрис, — сказал ему Мемфис.
Отто будто его и не слышал. У меня было несколько возможностей. Упасть в обморок — нет, не годится. Блевануть на Олафа — попало бы на мертвое тело. Была возможность вытащить левой рукой пистолет и застрелить его — заманчиво, но непрактично: слишком много свидетелей Я подумала еще об одной возможности.
Наклонившись к нему, я сказала тихо.
— Если вообще хочешь когда-нибудь встречаться со мной, отпусти.
Я предпочла бы встречаться с неукрощенным кугуаром, но решила, что он достаточно психованный, чтобы этого не понять.
Он посмотрел на меня с удивлением. Приподнял руку, чтобы я могла вытащить свою. Я тут же прижала освобожденную руку к зеленому фартуку, будто она болела.
— Рука болит, маршал Блейк? — спросил Мемфис.
Я помотала головой:
— Нет, но мне нужно на воздух. Простите, доктор.
Никогда не уходила из секционного зала преждевременно. И сейчас тоже ушла не из-за мертвого тела. Из-за Олафа, который стоял и на меня смотрел. Смотрел не с сексуальным голодом серийного убийцы, а с некоторой озадаченностью. Снова нормальный взгляд мужчины, который искренне пытается сообразить, как угодить мне. Вот от этого взгляда я и сорвалась прочь. От этого зрелища я направилась к двери, изо всех сил стараясь не бежать.
Я сорвала с себя перчатки и фартук, отбросила их прочь. И шла спокойно, пока не вышла через наружную дверь в коридор, а тогда пошла как можно быстрее, почти побежала. Я знала, что бежать себе не позволю, но очень хотелось.
Я взволновалась сильнее, чем думала, потому что едва не налетела на Эдуарда и Бернардо, вышедших из другой двери. Эдуард подхватил меня, иначе бы я упала.
— Тебе нехорошо, Анита? — спросил он.
Я кивнула.
— Тела жуткие, — сочувственно сказал Бернардо.
Я замотала головой.
— Тела нормальные. Не в них дело.
Пальцы Эдуарда на моей руке стали тверже:
— Что на этот раз сделал Отто?
Но я молчала, только мотала головой, и почувствовала, как вытекают из глаз первые слезы. Мать твою, это я плачу, что ли?
— Что он сделал? — Я снова не ответила, и Эдуард встряхнул меня. — Анита! Что он с тобой сделал?
Наконец я смогла успокоиться настолько, чтобы посмотреть ему в глаза. И снова покачал головой:
— Ничего.
Пальцы Эдуарда сжались сильнее, почти до боли.
— Это не похоже на «ничего».
Но его глаза, его голос — все вообще заставило меня со страхом подумать, что он может сделать, если всерьез решит, что Олаф меня обидел.
— Честно, Эдуард. Просто обычная его жуть.
Я достаточно успокоилась, чтобы не так напрягаться в его руках. Он тоже ослабил хватку, но продолжал держать меня за руки, рассматривая мое лицо.
— Во-первых, Тед, Анита.
Но голос его и глаза принадлежали Эдуарду в самом опасном его состоянии.
Я кивнула:
— Извини, Тед. Извини. Я только…
Я мотнула головой. Что я должна была сказать? Что Олаф меня так напугал, что я обо всем забыла? Это ни Эдуарда, ни меня не успокоит.
— Во-вторых, тебя не так легко напугать. Что он такого сделал?
Последнюю фразу он произнес тихо и отчетливо, с тщательно сдерживаемой яростью. В этот момент до меня дошло, что Эдуард считает себя виноватым в интересе Олафа ко мне. Да, он поставил нас вместе, но я поняла, что в случае худшего исхода он будет винить себя, и ни бог, ни дьявол не охранят тогда от него Олафа. Конечно, я к тому времени погибну, и погибну страшной смертью, и мне как-то будет все равно.
Вот черт.
— Мы осматривали тело со следами когтей. Какие-то оборотни. Доктор что-то хмыкал насчет того, что может быть и больше подобных тел, но на остальных в основном ножевые ранения.
Эдуард и Бернардо посмотрели мне за спину. Я не стала оборачиваться, не сомневаясь в том, что там можно увидеть.
— Пока он к нам не подошел, я хочу знать, чем он тебя так расстроил, Анита, — сказал Эдуард.
— Не знаю, смогу ли я это объяснить, Эдуард. Патанатом не поверил, что человеческие руки могут оставить такие следы, потому что у меня руки слишком малы. Я попросила Олафа дать мне руки, чтобы показать их размер.
Эдуард меня отпустил и пошел к гиганту.
