Провожатый открыл нам дверь и придержал ее с улыбкой. Я прошла первой, как мы и решили заранее. Витторио я нужна живой, к сержанту у него могут быть другие чувства. Поэтому придется ему спрятать гордость в карман и дать мне рискнуть. Рокко нам нужен живой, чтобы сказать слова над джинном.

Задняя комната была именно такая, какой я видела ее глазами Витторио. Рик и Брайанна стояли, привязанные цепями за вытянутые руки к крючьям в потолке, и она была совершенно голая, как тогда, когда мы с Тедом здесь были. Ее лицо было замотано лентой, и глаза смотрели на меня с мольбой — я чувствовала накатывающие на нее волны страха. Он обеспокоил живущих во мне зверей, и я им велела вести себя тихо. На этот раз они послушались. Рик не был испуган — он был рассержен. Точнее, зол как черт — я даже удивилась, что он еще не перекинулся.

Ава стояла возле Рика, держала в руке нож и играла лезвием, прикасаясь к коже. Она не резала Рика — только гладила. По всей комнате расселись тигры-оборотни, их энергия покусывала, как оголенные провода, если подойти близко. Почти у всех лица бессмысленные, будто ожидающие инструкций. Сколькими же он может управлять одновременно и насколько хорошо?

Я заставила себя медленно обойти комнату, не броситься сразу к Реквиему. Мне не хотелось давать Витторио новых причин делать ему больно, а чем больше я буду о нем тревожиться, тем большая опасность ему будет грозить.

Но Витторио не стоял у стола — он сидел на краю кровати с Максом и Вивианой. Был он голым до пояса, и очень, очень резко были заметны шрамы. Вивиану перенесли на кровать, связали ей руки над головой, привязав к спинке кровати, и ее тело лежало поперек руки Макса, а другая его рука была привязана к краю спинки. Ноги у нее были прикованы к ножкам кровати, но она была недостаточного роста, чтобы ее ноги скрестились с ногами ее мужа. Она казалась бледной и хрупкой, как и полагается принцессе, которую надо спасать. Макс был без рубашки. Очевидно, некоторый стриптиз здесь произошел, пока они ждали, но Витторио сдержал слово. На их телах не было новых повреждений — только на одежде.

— Ну, вот, мы здесь. Что дальше?

— Я хочу того же, чего хотел, когда приглашал тебя в Вегас своим подарком.

— Это человеческая голова в коробке?

Он радостно улыбнулся и кивнул.

— В другой раз присылай просто коробку конфет.

— Ну, это каждый может. Я хотел, чтобы мой дар был уникальным.

Я улыбнулась, сама чувствуя, что улыбка недобрая.

— На самом деле мне однажды прислали в подарок голову в корзине.

Улыбка у него исчезла, будто ее и не было. По-настоящему старые это умеют — лицо становится пустым в мгновение ока.

— Что ж, Анита, значит, придется мне как-нибудь тебе доказать свою уникальность среди твоих обожателей.

Я бы многое отдала, чтобы взять назад свое язвительное замечание. Оно было правдивым, но все равно можно было промолчать.

— О, я уверяю тебя, что приглашение было совершенно неповторимое.

— Нет, Анита, ты права, надо мне лучше постараться. — Он был на меня сердит, будто я его оскорбила. — Давай поиграем в одну игру.

— Мы пришли на переговоры об освобождении заложников, — сказал Рокко.

— И мы этим займемся, сержант. — Он похлопал Макса по голому животу. — Подойдите ближе, чтобы вам было видно.

Мы замерли в нерешительности:

— Вот вам первое правило. Когда вы заставляете меня повторять второй раз, с вашими заложниками что-нибудь происходит.

Из соседней комнаты раздался звук — Ава сделала новый порез на груди у Рика. Он не вскрикнул, но все же издал приглушенный стон. Она подняла лезвие, осторожно облизала кровь.

Я снова повернулась к Витторио.

— Ты не испугалась, даже не была потрясена. Ты уже видала нечто подобное?

Видела и не раз. Вслух я сказала:

— Я не знаю, какой реакции ты от меня хочешь. Просто скажи, и я постараюсь так и поступить.

— Какое у нас первое правило?

— Если мы заставим тебя повторить просьбу, пострадает кто-то из заложников.

— А вот второе правило. Я предлагаю вам что-нибудь сделать приятное. Если вы отказываетесь, я делаю что-нибудь болезненное. Это ясно, господа полицейские?

— Кристально ясно, — ответил я.

— Да, — сказал Рокко.

— Подойдите к кровати, будьте добры.

На этот раз мы послушались без колебаний. Встали возле кровати на возвышении, глядя на Макса, на его жену и на улыбающегося маньяка рядом с ними.

— Анита, поцелуй Макса.

— А если нет? — спросила я.

Он вытащил из-под одеяла нож.

— Я ему пущу кровь. Один порез за каждый отказ.

Я сделала вдох, потом выдох. Просьба казалась незначительной, но я готова была спорить, что просьбы незначительными долго не будут.

— О'кей. Но если мы это делаем, ты за это освобождаешь заложника.

— За поцелуй? Это должен быть всем поцелуям поцелуй.

Я пожала плечами.

— Если я откажусь кого-нибудь освободить, готова ли ты видеть, как я буду полосовать мастера города?

Я лихорадочно думала, но просто не знала, что делать. Витторио провел по груди Макса неглубокий разрез.

— Я не сказала «нет».

— Ты нарушила правило номер один: ты заколебалась. Теперь я снова попрошу тебя поцеловать Макса.

Я просто подошла к кровати, обошла Витторио по кругу и залезла на кровать рядом с ним. Посмотрев ему в глаза, я сказала:

— Прости, Макс.

Наклонилась и поцеловала в заклеенный лентой рот.

— Да, ты сделала то, что я просил, но вряд ли это стоит освобождения заложника.

— Ты хочешь, чтобы я поцеловала его лучше?

— Сними ленту и покажи мне малость того таланта, который у тебя, как мне известно, есть.

Вивиана замычала заклеенным ртом, я подняла на нее взгляд:

— Прости меня, Вивиана.

И отклеила ленту от губ Макса.

— Он нас все равно убьет, ты это знаешь.

— Ну-ну, Макс. Я что сказал насчет разговоров?

— Ты сказал не пререкаться с тобой. Я разговаривал с Анитой.

— Да, верно. — Он похлопал себя лезвием по ноге. — Что ж, Анита, поцелуй его всерьез, и твой сержант увидит, как уходит одна из танцовщиц.

Я наклонилась и поцеловала его в губы. Они не шевельнулись. Я посмотрела на Витторио:

— Освободи танцовщицу.

— Нет.

— Что не так было?

— Поцелуй его по-настоящему.

Уже не было юмора в этом голосе, и серьезность показалась мне опаснее.