— Знаю.

— Но он подошел к киоску и говорит: «Идем со мной». И я пошел. — Он уставился на меня перепуганными глазами. — Почему я это сделал?

— Почему идет с тобой человек, если ты его зачаруешь взглядом? — спросила я в ответ.

Он замотал головой:

— Я так не делаю. Правила Церкви…

— …запрещают вампирский взгляд, но я ручаюсь, что ты это пробовал. Хотя бы раз.

Он смутился.

— Это пустяки, Стив, мне без разницы, если ты с туристками взглядом заигрываешь. А этот вампир — он тебя глазами поймал?

Он снова наморщил лоб.

— Нет, я поклясться готов, что это был не взгляд. Как будто он мне сказал: «Идем со мной» — и я должен был.

— Значит, это был голос?

Стив не знал.

Никто из них не знал, как он это сделал. Они все бросили работу, спутниц, деньги на игорных столах — и просто пошли за ним. Иногда Витторио что-то говорил, иногда просто останавливался рядом. В любом случае они шли за ним и делали, что он говорил.

Девушке было лет девятнадцать на вид, но после Генри Джефферсона она была тут старшей, Двести лет с хвостиком, по моей оценке, и оценка была верной. Темные длинные волосы спадали на лицо, и она моргала, пытаясь их отодвинуть.

Мы уже выяснили имя, звание и личный номер, когда я сказала:

— Сара, хочешь, я тебе волосы уберу с глаз?

— Да, пожалуйста, — попросила она.

Я осторожно отодвинула волосы с широко раскрытых моргающих серых глаз. Она была первая, кто спросил:

— Вы мне смотрите в глаза, люди обычно так не делают. В смысле, я бы не стала вас подчинять или там что, просто копы обучены в глаза не смотреть.

Я улыбнулась:

— Ты еще слишком молода, чтобы подчинить меня глазами, Сара.

Она нахмурилась, глядя на меня:

— Не понимаю… — и вдруг глаза у нее распахнулись, и та легкая краска, что была на лице, сбежала со щек. Не часто случается видеть, как бледнеет вампир.

— Господи! — ахнула она, и в голосе был ужас.

— Что случилось? — шагнул к нам Рокко.

— Она сообразила, кто я такая, — ответила я негромко.

Вампирша Сара разразилась воплями:

— Нет, пожалуйста, не надо! Он меня заставил! Это как человека просто, будто я человек, он меня подчинил, Господи, клянусь вам, я этого не делала! Я не хотела. Боже мой, боже мой, боже мой! Ты Истребительница! Господи, господи, ты же убьешь нас всех!

— Может быть, вам стоит выйти. Я постараюсь ее успокоить, — сказал Рокко.

Ему пришлось перекрикивать ее вопли.

Я оставила его успокаивать истеричку-вампира и вернулась в зал. Там я застала тихий, но горячий спор Хупера с Олафом — в уголке, подальше от задержанных. Все равно охраны оставалось еще достаточно. Проходя мимо, я заметила, что они на меня смотрят — враждебно или перепуганно. Либо они слышали вопли Сары, либо кто-то еще догадался. Впрочем, была еще одна возможность.

Я подошла поближе к двоим и услышала обрывок:

— Вы мерзавец! Никто вам не позволял угрожать задерганным!

— Это не была угроза, — ответил Олаф своим густым голосом. — Я всего лишь рассказывал, что их всех ждет.

— Они и так рассказывают нам все, что знают, Джеффрис. Их незачем запугивать.

Они оба посмотрели на меня и подвинулись, давая мне место.

— Что ты сказал девушке?

— Откуда вы знаете, что девушке? — спросил Хупер.

— Я больше знаю: я могу сказать, которой из них. Вон той маленькой с каштановыми волосами, волнистыми и длинными.

Хупер прищурился на меня:

— Как вы это узнали?

— У Отто есть любимый тип.

— Он с ней говорил тихо, но старался, чтобы другие тоже слышали. Сказал, что он вырежет ей сердце, когда она будет еще жива. Обещал, что сделает это после наступления темноты, чтобы она была в сознании.

Таким злым я Хупера еще не видела. У него мелко дрожали руки, он подавлял желание сжать их в кулаки.

Я вздохнула, заговорила тихо:

— Ты им сказал, кто я?

— Я сообщил, что мы — охотники на вампиров, и что с нами — Истребительница и Смерть.

— Что Блейк — Истребительница, я знаю. А кто такой Смерть? Вы?

— Тед, — ответила я и посмотрела на Олафа неприязненно. — Ты хотел их напугать. Хочешь видеть страх на лицах, да?

Он смотрел на меня и молчал.

— А какое прозвище у вас, Джеффрис?

— У меня его нет.

— Он не оставляет выживших, — пояснила я.

Хупер посмотрел на меня, на него, снова на меня.

— Минутку. Вы хотите сказать, что все эти вампиры будут казнены?

— Это вампиры, связанные с серийным убийцей, которого мы посланы уничтожить, — сказал Олаф. — Они вполне предусмотрены имеющимся ордером.

— Люди у заграждения напали на полицейских, но когда они сказали, что вампир их подчинил, мы им поверили.

— Этим вампирам я тоже верю, — ответила я.

— Это не существенно, — пояснил Олаф. — Они взяли людей в заложники, угрожали жизни людей и состоят в доказанном сообществе с мастером-вампиром, на которого выписан действующий ордер на ликвидацию. Они лишились своих прав. Всех своих прав.

Хупер секунду смотрел на Олафа, потом перевел взгляд на меня.

— Он говорит правду?

Я в ответ кивнула.

— Никто сегодня не погиб, — сказал он. — Я хочу чтобы это так и осталось.

— Ты — коп. Ты спасаешь жизнь. Мы — истребители, Хупер. Мы ее отнимаем.

— Ты хочешь сказать, что тебе убить этих людей ничего не стоит?

— Они не люди, — напомнил Олаф.

— В глазах закона — люди.

Я покачала головой:

— Нет, потому что, будь они в глазах закона людьми у меня был бы другой выход. Закон в его нынешней формулировке исключений не делает. Отто прав: по закону они лишили себя права на жизнь.

— Но они были под властью вампира, как та толпа людей!

— Да, но закон не признает такой возможности. Закон не верит, что вампир может подчинить себе другого вампира. Он защищает от власти вампира только людей.