сладкими мыслями о мести, о том, что сделала бы я с Витторио, представься мне возможность.

— Если проснутся твои звери, я вырву ей горло, — предупредил он, привлекая ее к себе.

Мне снова пришлось сдержать свой гнев, проглотить его, потому что он был прав: я не могла гарантировать, что при таком напряжении гнев не устроит мне какой-нибудь проблемы с ликантропией. Если бы я умела перекидываться реально, это дало бы мне оружие, но для меня ликантропии была не оружием, а именно проблемой.

Он протянул другую руку — и к ней подошел мужчина. Высокий, выше Витторио. Серые глаза были почти как у этой девушки, и короткие волосы того же оттенка каштанового. Он смотрел перед собой, ничего не видя.

Витторио начал расстегивать молнию свитера, обнажая грудь, Я знала, как это выглядит, потому что так же располагались самые страшные шрамы Ашера — но здесь было страшнее. Святая вода не просто оставила шрамы на коже, она разъела тело, обнажив сухожилия и кости ребер. Как будто тело пыталось снова вырастить какую-то ткань поверху, но правая сторона груди и живот выглядели как скелет, покрытый рубцовой тканью. Там, где не было костей, чтобы поддержать заживающую рану, зияли впадины.

Если бы он хотел, то мог в этот момент сделать со мной все, что вздумал бы — так меня загипнотизировало зрелище этих повреждений и сознание, что он после этого выжил.

— Если бы я мог умереть от заражения, то умер бы, потому что в те времена еще не было антибиотиков.

— Если хочешь умереть, подожди здесь: я принесу пистолет и помогу тебе.

— Были времена, когда я искал именно этого, но никого не было столь сильного, чтобы меня сразить. Я это понял как знамение, что я сам — смерть, ибо смерть не может меня коснуться.

— Все смертно, Витторио, — ответила я. Никак не могла оторвать глаз от отца и дочери.

— Какие они хрупкие, эти люди. Правда?

— Ты их сюда привел как заложников?

— Я их нашел в толпе. Сперва я подумал, — он поглядел на девушку, — что она блудница. Но нет, она лишь притворяется. — Он поцеловал ее в макушку, и она прильнула к нему сильнее. — От нее разит невинностью и неискушенностью.

— Чего — ты — хочешь?

Я в каждое слово вложила тот гнев, который пыталась подавить. Трудно придумать, чего бы я ни отдала в этот миг за пистолет.

Он посмотрел вниз, на девушку. Она прижималась к нему, запустив руки глубоко под свитер, обхватив его за талию и смотрела она на него с полным восторгом.

— Она видит меня таким, каким я был раньше. Когда-то я был красив.

— А потом ты совершаешь большое откровение и ловишь кайф от сюрприза. Понимаю.

Он сказал, глядя не на нее — на меня.

— Я могу уйти отсюда с этой парой — или с тобой. Отдашь свою свободу за их свободу?

— Не надо этого делать, — сказала я тише.

— Ты пойдешь со мной, чтобы их спасти?

Я посмотрела на мужчину, на его невидящие глаза, на загипнотизированную девушку.

— Ты не убиваешь ни мужчин, ни детей — кроме мужчин-стриптизеров. Это не твои любимые жертвы, отпусти их.

— Мне пробудить отца, чтобы он видел, что делают с его дочерью?

— Чего ты хочешь, Витторио? — спросила я.

— Тебя,

Мы смотрели друг на друга в упор. Он слегка улыбался, я — нет.

— Меня. В каком смысле?

Он засмеялся — горько.

— Твоей добродетели ничего не угрожает, Анита. Церковь об этом позаботилась много лет назад.

— Из-за твоих вампиров в Сент-Луисе? Ради этого я тебе была здесь нужна?

— Месть — это для мелочных умов, Анита. Ты узнаешь, что у меня мысли масштабнее. Величественнее.

Девочка начала целовать изуродованную сторону груди, нетерпеливо постанывая.

Он что-то с ней сделал, чего я не ощутила, прямое воздействие на разум. Стояла в футе от них, и ни хрена не ощутила. За многие годы не встречала вампира, у которого бы так получалось.

— У меня есть шпионы в лагере Максимилиана. Он знает, а теперь знаю и я, что Жан-Клод не поставил тебе четвертой метки.

Я изо всех сил постаралась сохранить бесстрастное лицо, но знала, что не получилось — глаза раскрылись шире, дыхание перехватило, пульс зачастил.

— Твой мастер оставил открытую дверь для других, Анита. Вивиана хочет, чтобы в эту дверь вошел Макс. Она считает, что если бы ты любила Жан-Клода, ты бы ему это позволила и была бы сейчас за ним замужем. В твоей нерешительности она видит доказательство, что ты еще не нашла своей истинной любви,

— Она слишком старомодна в этом смысле, — ответила я, потому что — что еще могла я сказать? Соври я, он бы знал. Вампиры и оборотни — ходячие детекторы лжи. Те из них, кто силен, а Витторио как раз из таких.

— Но пусть тебя не волнует Макс и его невеста, ибо я решил, что эта дверь для меня, а не для него.

Я заморгала — злость прошла, уступив место недоумению. Много чего я могла придумать, что хотел бы от меня этот сумасшедший, но этого пункта в списке не было.

— Ты хочешь сделать меня своим слугой?

— Да.

— Зачем? — спросила я. — Всякий знает, какой я для Жан-Клода геморрой. Тебе-то он зачем?

Я не могла позвать на помощь никаким способом — иначе кто-нибудь погибнет. Не могла дать волю собственной ликантропии, потому что это бы мне не помогло. Так что же я могла сделать? Что, блин, могла я сделать без оружия?

Он снова засмеялся, но на этот раз более низким голосом, более привлекательным, более соблазнительным.

— Ради власти, Анита. Силы и власти. Ты первый за много веков истинный некромант, и у тебя еще куча других сил.

Он шагнул ко мне ближе, увлекая за собой девушку. Мужчина шагнул следом, как робот.

Витторио протянул ко мне свободную руку — я отступила. Все вампирские силы вблизи увеличиваются, особенно при прикосновении. Он и так делал практически невозможное; мне не хотелось выяснять, на что он способен при прикосновении.

— Анита, ты меня сделаешь самым сильным мастером города во всем новом свете.

— Значит, ты берешь меня к себе, а потом мы отбираем у Макса Вегас?

Я лихорадочно думала, перебирая свои возможности — их вроде было не очень много. Одно я знала: я с ним отсюда не уйду. Есть, железное правило работы с серийным убийцей: заставь его убивать себя на публике, потому что наедине будет куда хуже. И еще я не могу дать ему уйти с девушкой и с ее отцом. Но нести двоих в полете он не может, значит, ему придется просто идти пешком. И я могу ему помешать, правда ведь? Должен же быть способ?

Думай, Анита, черт тебя возьми, думай!

— Тигр — зверь моего зова, Анита. Мы убьем Макса и его жену, и дело кончено.

— Еще и Виктора придется убивать, — напомнила я.

Он улыбнулся и снова сделал движение ко мне — я снова отодвинулась.

— Да, разумеется. Какой ты будешь изумительной королевой в нашей империи крови и страданий!

Голос у него был такой радостный, будто и не об убийстве он говорил.

— Позволь мне только прикоснуться к тебе, лишь приложить пальцы к щеке.