Говорю я с водой и сушей,С лунным бликом, с лучом зари.Патимат, дорогая, слушай,Слушай, внучка моя, Шахри!Слушай, друг, в городке соседнем,Слушай в том, что за пять морей,Слушай, гид мой тысячелетний,Слушай, остров любви моей.2«Прекрасна песня, что звучит над зыбкой.Своею красотой и чистотойОна сравниться может лишь с улыбкойМладенца, что лопочет в зыбке той.Светильник материнского напеваНам озарил дороги бытия.Певуньи, нас баюкавшие, где вы?Своей уже давно лишился я…Но мать жива, пока зажженный еюОгонь в душе сыновней не погас.Увы, в иных сердцах он все слабееС годами — добрый световой запас.И те, что на земле творят насилье,Жгут все — людей, селенья, всходы нив,Те песню материнскую забыли,Светильник в адский пламень превратив.Родник прекрасен, зарожденный в недрахНесокрушимой матери-скалы,Как он прозрачен, как сияет щедро,Как эти струи звонкие светлы!Я часто опускался на колениПред этим чудом, к свежести припав.Но родника вершинного бурленьеВниз устремлялось и меняло нрав.В себя вобрав песок, отбросы, копоть,Засохший лист, густого ила ком,Поток, петляя по случайным тропам,Стал мутным и беспутным ручейком.Мой остров! Он прекрасен был, по слухам.Разжечь мою фантазию легко.Измерьте расстоянье между ухомИ глазом — как оно невелико.Но оказалось, что оно не меньше,Чем даль столетий и морей и стран.Об этом рассказал мне Остров ЖенщинРубцами давних неизбывных ран.В пучину бедствий повергая племя,Стихия мечет молнии с небес.Сгустилось туч губительное бремя…Но все-таки вначале был Кортес.Нас непрестанно этому училиБылые годы, наши времена,Вам в Чили назовут и в КампучииСегодняшних Кортесов имена.Разрушенные бомбами селеньяИ обезлюдевшие города.Как лодки рыбаков, без сожаленьяИх захлестнула черная беда.Иного я не ведаю ответа,Когда передо мной всплывают вдругРуины Нагасаки, камни гетто,Опутанный колючкой Равенсбрюк.Мой Остров Женщин, как ты безответен,Как облик твой загадочно-суров!О сколько их теперь на белом свете —Таких осиротевших островов!
