предметов, которые должны быть любимы. Поскольку любовь к Богу предшествует здесь, как нечто главное, и явно предписан самый образ ее, так что любовь ко всему другому сливается с нею, то кажется, что о любви к тебе самому здесь ничего не сказано; но, если сказано «возлюби ближнего твоего, как самого себя», то сим самым сказано и о твоей любви к себе самому.
28) Праведно и свято живет тот, кто все предметы ценит надлежащим образом, по их достоинству, кто имеет ко всему любовь правильную, основанную на следующем порядке: не любить того, чего не должно любить; любя то, что должно быть любимо, не любить много того, что надобно любить мало; не любить в равной мере то, что должно быть любимо более или менее, и, наоборот, не любить того более или менее, что по существу своему должно быть любимо в равной степени. Всякий грешник, поскольку грешник, не должен быть любим, но всякий человек, поскольку человек, должен быть любим ради Бога, Бог же – ради Него Самого. Если Бог должен быть любим более всякого человека, то каждый должен любить Бога более самого себя. Равным образом, и ближний должен быть любим более нашего тела, ибо, хотя оба этих предмета мы должны любить только для Бога, но ближний наш может и сам вместе с нами любить Бога, а тело – не может, поскольку оно живет не само по себе, а душою, стремящейся к Богу.
29) Все люди, как люди, должны быть любимы в равной степени. Но поскольку ты не можешь быть полезен всем, то промышляй преимущественно о тех, кои, как бы неким жребием, теснее соединены с тобою либо временем, либо местом, или другими какими-либо обстоятельствами. Например, положим, что ты имеешь в чем-нибудь изобилие и хочешь поделиться оным с неимущим, но не можешь дать двоим; в таком случае, при встрече с двумя человеками, имеющими равное право на твое подаяние, ты ничего справедливее не может сделать, как решить жребием, кому из двух отдать то, чего обоим дать нельзя. Так же точно и по отношению к людям вообще: всем помочь ты не можешь; помогай тем из них, кои находятся ближе к тебе по времени и обстоятельствам: в сем случае временная теснейшая связь твоя с ними будет для тебя вместо избирательного жребия.
30) Из людей, кои вместе с нами могут любить Бога, мы обыкновенно любим частью тех, коим сами помогаем, частью тех, кои нам помогают, частью тех, коим и мы помогаем, и они нам, частью же, наконец, тех, коим мы нисколько не помогаем и от них не надеемся получить никакой помощи. Но мы должны желать, чтобы все люди без изьятия вместе с нами любили Бога и чтобы к этой одной цели все было направляемо, помогаем ли мы кому, помогает ли нам кто. Ибо, смотри, как бывает на зрелищах мирских! Кто полюбил известного актера, коего искусством он услаждается, как великим или даже высочайшим благом, тот любит и тех, кои любят этого шута, и любит не ради них самих, но ради того, кого они любят. И чем сильнее любовь его к актеру, тем усерднее он старается всеми возможными способами собрать как можно большее число почитателей вокруг своего любимца. Он указывает на него всем, если находит кого холодным к нему, старается воспламенить его похвалами комедианту; если же находит противника ему, питает к сему противнику величайшую ненависть за ненависть к любимцу своему и всячески силится уничтожить ее. Каких же не обязаны мы употреблять усилий к тому, дабы все участвовали в любви Господа, радость о Котором составляет блаженство жизни нашей, от Которого любящие Его получают все: и то, что они суть, и то, что они любят Его, за Которого нечего нам бояться, чтобы Он мог кому-нибудь не понравиться, Который желает быть любимым не для того, чтобы Себе приобрести что-либо от нас, но, чтобы предложить Себя Самого в вечную награду любящим Его? Отсюда следует, что мы должны любить и врагов своих – не из страха, ибо они не могут отнять у нас того, что мы любим, – а из сострадания к ним, потому что они, чем более ненавидят нас, тем более удаляются от Того, кого мы любим. Если бы они обратились к Нему, то, по необходимости, возлюбили бы и Его, как высочайшее благо, и нас, как участников в сем благе.
31) Здесь рождается немаловажный вопрос об Ангелах. Явно, что они блаженны, поскольку уже пребывают в радости о Господе, которую мы только предвкушаем в этой жизни, как зерцалом, в гадании, впрочем, так, что чем больше предвкушения, тем легче становится для нас настоящее странствование наше и сильнее желание окончить оное. Итак, спрашивается: заключается ли в двух вышеозначенных заповедях о любви к Богу и ближнему и любовь к Ангелам?
Что из сих заповедей ни один человек не исключен Господом, повелевшим любить ближнего, это показал и сам Господь в Евангельской притче, и Апостол Павел. Когда законник, коему изречены были заповеди о любви к Богу и ближним, как сущность всего Закона и Пророков, спросил Господа «Кто есть ближний мой?» (Лк.10, 29), то Господь предложил ему притчу о некоем человеке, шедшем из Иерусалима в Иерихон, на пути впадшем в руки разбойников, израненном, избитом и брошенном замертво. Сею притчею Спаситель научил нас, что ближний этого несчастного есть тот, кто оказал ему милосердие поднявши его и приложив старание об его излечении, в чем сознался и сам законник, когда в свою очередь вопрошен был Господом. В заключение притчи Спаситель сказал законнику: «иди, и ты поступай так же» (Лк.10,37). Сими словами Он дает нам разуметь, что ближний наш есть такой человек, которому тотчас надобно оказывать долг милосердия, когда он действительно имеет нужду в нем, а если не имеет нужды, то, по крайней мере, быть готовым к оказанию ему помощи. Отсюда же следует, что и тот человек, равным образом, есть ближний наш, который обязывается оказывать нам долг милосердия, ибо самое выражение «ближний» показывает взаимность, и ближним нельзя быть без близости по какому бы то ни было отношению. Если же так, то ближний нам есть всякий человек, ибо кто станет сомневаться в том, что долг любви и милосердия простирается на всех людей без исключения, когда сам Господь простер долг сей даже на самых врагов наших, заповедуя нам: «любите врагов ваших… благотворите ненавидящим вас»? (Мф.5, 44)
32) Такое же учение о любви преподает и Апостол Павел, говоря: «не прелюбодействуй, не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, не пожелай [чужого] и все другие заключаются в сем слове: люби ближнего твоего, как самого себя. Любовь не делает ближнему зла» (Рим. 13,9-10). Если кто думает, что в сих словах Апостол предписал заповедь не о каждом человеке, тот по необходимости должен дойти до того весьма нелепого и отвратительного заключения, что Апостол не почитал за грех ни прелюбодеяния с женою либо нехристианина, либо врага своего, ни умерщвление сего последнего, ни преступного желания завладеть его вещью. Поскольку же, я повторяю, заключать таким образом свойственно только глупцу, то очевидно, по заповеди Апостольской, каждого человека должно почитать ближним своим, ибо никому не должно делать зла: «Любы искреннему зла не творит».
33) Итак, если ближний наш есть не только тот, кому мы должны помогать, но и тот, кто нам обязан оказывать долг милосердия, то, явно, что заповедь о любви к ближнему простирается и к Св. Ангелам, поскольку они, как видно из многих мест Писания, весьма многие оказывают нам дела милосердия.
В сем отношении и сам Бог Господь наш благоволил назвать Себя нашим ближним. Ибо Иисус Христос Себя разумел под именем Самарянина, который оказал помощь человеку едва живому, лежавшему на пути, израненному разбойниками. И Пророк говорит: «Я поступал, как бы это был друг мой, брат мой» (Пс.34, 14). Но поскольку Божественная природа несравненно превосходнее и выше нашей, то заповедь о любви к Богу отлична от заповеди о любви к ближнему. Ибо Бог оказывает нам милосердие по своей собственной благости, а мы помогаем друг другу ради Его, а не ради своей благости, т. е. Он милосердует о нас для того, чтобы мы радовались о Нем, а мы милосердуем друг о друге для того, чтобы радоваться опять же о Нем, но не о себе.
34) Замечу здесь: когда мы говорим, что радуемся такому только предмету, который любим ради него самого, что тому только предмету должно радоваться, который делает нас блаженными, а прочими должно пользоваться, то отсюда выходит некоторая двусмысленность. Ибо и сам
