время пот катился ручьями вперемежку со слезами.

– Теперь пора помочь твоему отцу, – решительно сказал Джейк, обращаясь к Ногу. – Неси сухую прочную тряпку.

Ног бросился к одному из столов и стал быстро собирать скатерть. А вообще-то он ничего парень, подумал о нем Джейк. Может быть, иногда ворует, порой и трусит, но в трудную минуту может собраться. И уж, во всяком случае, не глуп.

Ног быстро вернулся назад и протянул Джейку сухую тряпку. Потом взял вторую и быстро подвел ее под тот конец балки, который придавил ноги отца.

Старый ференджи стонал, а в его глазах стоял ужас.

Между тем Джейк второй тряпкой обмотал другой конец балки. Теперь раскаленная балка уже не обжигала руки сквозь ткань.

– Поднимать будем по моей команде, – сказал Джейк. – Приготовились… Поднимай!

Джейк и Ног рванули балку вверх, что было сил.

Джейк вспомнил, как Гранок рассказывал ему о попытках отца поднять тяжелую балку в каюте, где находилась мама. Тогда отцу это не удалось, балка оказалась слишко тяжелая…

Ног стиснул зубы, напрягся изо всех сил и издал какой-то звериный рык.

Медленно, очень медленно, но они все же приподняли балку. Сначала на один миллиметр, потом еще на один…

От очередного взрыва станция закачалась. Джейку чудом удалось сохранить равновесие. Но теперь металл жег его руки даже сквозь ткань. Они опустили балку в нескольких сантиметрах от груди ференджи- старшего. Он спасен.

Джейк подумал о том, как ужасно было отцу сознавать, что он так и не смог освободить мать из-под балки. И он оставил ее там лежать одну. Если бы там оказался на месте папы Джейк, то он не оставил бы маму одну. А отец ушел. Значит, он слабее Джейка? Нет, отец сильнее Джейка, он ушел ради сына…

Джейк выпрямился и расплакался. Старый ференджи поднялся и стал растирать придавленную ногу.

– Он не может идти, Ног, – сказал Джейк. – Давай поможем ему выйти.

В этот момент на Джейка навалился приступ кашля. А когда кашель прошел, они с Ногом подхватили старика под руки и повели к выходу. Старик морщился от боли и стонал, но все же шел. Наконец они оказались на улице, где Джейк с удовольствием вдохнул более свежий воздух.

Далее они медленно, точно шестиногое существо, направились к площади. Тут и там вспыхивали маленькие и большие костры.

Отец Нога стал что-то говорить сыну на языке ференджи. Судя по тону, что-то нравоучительное.

– Что он говорит? – спросил Джейк приятеля.

Тот неожиданно смутился.

– Он сказал, что ты подаешь мне очень плохой пример, человек. Он сказал, что глупо было рисковать нашими жизнями ради него. Ни один уважающий себя ференджи этого не сделал бы.

От изумления Джейк открыл рот, и у него сами собой округлились глаза.

Ног посмотрел на него с таким выражением лица, которое можно было принять одновременно за улыбку и гримасу боли.

– И еще он сказал, чтобы я поблагодарил тебя.

Улыбнувшись, Джейк повернулся к старому ференджи.

– Не за что.

Его слова заглушил грохот очередного прямого попадания.

– Молли! – кричала Кейко, упорно сопротивляясь несущейся в панике толпе, которая стремилась и ее унести куда-то.

Вокруг все горело, горячий воздух обжигал женщине лицо. Кейко упорно искала глазами дочь, но нигде не могла ее найти. Женщину охватило отчаяние. Молли такая маленькая, в этой давке она могла погибнуть.

– О Боже, где ты, Молли? – вопрошала мать.

В отчаянии Кейко стала винить себя, ей не следовало соглашаться на это назначение мужа…

Стоп, прекратить, давала Кейко себе мысленную команду. Попытайся сохранять спокойствие. Она должна быть где-то здесь.

Пожарники – все бахориане – уже начали тушить пожары из ручных огнетушителей. Видимо, автоматические системы оказались выведены из строя.

– Вы не видели девочку? – спрашивала Кейко у прохожих. – Такую маленькую девочку…

Но всех волновали их собственные проблемы. Только один пожарник на вопрос Кейко отрицательно покачал головой. Мать еще раз обвела взглядом палубу – Молли нигде не видно. Но если девочку толкнули, то она должна быть где-то неподалеку…

Не думай о худшем, предупредила себя Кейко. Просто постарайся пока не думать об этом…

– Молли! – кричала Кейко со слезами на глазах.

Утренние проблемы и переживания казались ей теперь такими мелкими, незначительными по сравнению