болтом в грудь Рету совершенно не улыбалось, поэтому он повернул обратно к городку.
Шел и мрачно думал, что не мечом похоже, разживаться нужно, а топором. Чтобы взломать какой- нибудь лодочный сарай. Но не сейчас, когда товары в трюмах и охрана до зубов, а когда затишье будет. Может быть, лучше попытаться пробраться на корабль? Уплыть на нем к Торговому морю? Там, говорят, весело, море объединяет всех.
Пока размышлял, не заметил, как до городка дошагал, пора было сворачивать, чтобы добраться до бреши в городской стене.
На полянку, окруженную колючей стеной шиповника, Рету вышел почти случайно. Но очень кстати: чтобы увидеть при зыбком свете луны парочку, запримеченную им в трактире. Те занимались очень странным для людей их ранга и возраста делом: цветочки нюхали. Честное слово — длинный и носатый стоял посреди поляны, поставив одну ногу на валун, и, держа в руках под корень срезанный куст шиповника, с наслаждением вдыхал тонкий аромат цветов. Толстяк же вломился прямо в заросли и там сосредоточенно сопел, словно разгневанный бык.
Вдалеке, за городской стеной, ударил колокол на храмовой колокольне.
Длинный нехотя выкинул шиповник. Вспышка пламени — и на месте человека утвердилась могучая угольно-черная фигура, расцвеченная огнистыми всполохами, словно росчерками молний в грозовом небе. На груди, руках и ногах вспухли булыжники чудовищных мышц. Глаза в глубоких глазницах мерцали рубиновыми углями. Острейшие рога проткнули небо над поляной. Когтистая лапа заскребла землю, плащ лопнул, вспучился — могучие крылья вырвались на свободу, развернулись во всю ширь. Порывом ветра сорвало лепестки шиповника, они медленно и печально летели на землю.
Кусты затрещали — вместо толстяка из них выбрался необъятный фиолетовый рогач. Ряды зубов, похожих на наконечники стрел, усеивали усмехающийся от уха до уха рот, разнообразные рога украшали макушку.
Фиолетовый поклонился черно-алому, шаркнул лапой, махнул крылом и оборотился еще раз — в странную рогатую тварь с огненными копытами. Подогнул передние ноги, приглашая седока занять свое место. Черно-алый вскочил верхом на приятеля, и они унеслись в темное небо.
Рету, который как примороженный сидел все это время в кустах (с выпученными глазами и открытым ртом), наконец-то вспомнил, что дышать тоже нужно. Он и не знал, чему удивляться больше — превращениям ли этой парочки, или их странным занятиям. Тысячи вопросов возникли в голове — зачем они прилетали в городок? Почему один ездит на другом, раз у обоих крылья есть? Почему второй не просто так возит первого, а оборачивается еще в кого-нибудь? Почему они шиповник нюхали?!
Рету даже сорвал розовый цветок, тоже вдохнул — шиповник и шиповник. Приятно пахнет, да, — ну и что? Стоило переться ради этого на остров?
Вопросы были, ответов не было. Крепко задумавшись, Рету и не заметил, как перелез через стену, пробрался дворами к своему дому, на цыпочках поднялся по лестнице, осторожно открыл скрипучую дверь и просочился на чердак.
— Очень хорошо, — проскрипел до боли знакомый голос. — Гуляем, значит. Вот как.
Укрытый в тени, сидел в специально принесенном кресле опекун, поджидая Рету. Плетка, выполненная в виде змеи, лежала у него на коленях. Кружевная рубаха на опекуне была разорвана до пупа, на скуле красовалась свежая ссадина Ему опять позарез нужно было отыграться за свои унижения и разочарования.
Глава вторая
Костяной дракон
На следующее утро просыпаться Рету совершенно не хотелось. Шевелиться — тоже. Исхлестанная плетью спина намекала: лучше лежать и не двигаться. Но живот прямо говорил, без всяких намеков, что есть хочет.
В солнечных лучах, пробивающихся сквозь щели в ветхих оконных ставнях, плясали радостно пылинки. Рету чуть повернул голову и увидел — на табурете рядом с лежанкой стоит поднос. На подносе завтрак: кувшин молока и краюха хлеба. И мешочек с деньгами, должок магу за обучение. И склянка с ранозаживляющей мазью. Заботливый опекун постарался (чтоб его волки загрызли). А сам, как у него водилось, отсыпался после кутежа и буйства.
Рету сполз с соломы и, морщась при каждом шаге, пошел во двор умываться у колодца.
Одно немножко утешало: маг сегодня точно цепляться не будет, он как опекун — тут же помчится отмечать прибытие денег.
Так и получилось. Сунув Рету под нос толстенный пыльный фолиант, маг исчез из башни. Не то похромал долги раздавать, не то прямиком в трактир к Найсе.
Рету, как мог, отер пыль с кожаного переплета. Потрогал пальцем затейливые медные уголки- накладки, потом аккуратно открыл ключиком замочек книги. Про ключик маг вспомнил в последний момент, снял со шнурка на шее.
На первой странице было красиво выведено: «Бестиарий». А потом пошли картинки — Рету только ахнул, какая бесценная книга ему попалась. Торопливо пролистал страницы и нашел, наткнулся на нужный портрет. Прямо как живой красовался там, увенчанный рогами, черно-алый Адский герцог. А при нем — фиолетовый советник, рога на башке накручены беретом, зубы частоколом, точь-в-точь. Демоны из Легиона Проклятых, в имперском городке, инкогнито! У Рету даже ладони вспотели от восторга (пополам с ужасом).
Глаза разбегались от всяких бестий, изображенных на страницах, хотелось и на морской народ полюбоваться, и на призраков. Но Рету взял себя в руки, решил, что раз знакомцы его из Легиона Проклятых, то нужно посмотреть, кто еще там водится. Долго разглядывал Адских гончих, баронесс, чертей и прочих бесов.
Потом он листал страницу за страницей — и снова нашел! Ту самую тварь с рогами и огненными копытами. Она, оказывается, была не из Преисподней, где заточен мятежный ангел Бетрезен, да забудется его имя, она была скакуном предводителя Орд Нежити! «Почему именно в нее оборачивался фиолетовый советник? — чесалось на языке у Рету. — Почему не в Адскую гончую, например?»
Только собрался перейти к Ордам Нежити поподробнее, даже виверну нашел, которую маг поминать любил, как вернулся сам маг, собственной персоной. На удивление, трезвый. И с новостями.
— В городке говорят, — сказал он, опускаясь в кресло, — что в Империи-то нашей неспокойно сейчас.
— Не может быть такого! — уверенно сказал Рету. — Сами говорили, что Император нам заместо отца родного!
— Цыц! — возмутился маг. — Говорил и буду говорить. Да только дела-то у нашего Императора плохи…
Он, покряхтывая, выбрался из кресла, дошаркал до входа — куда и девалась та вчерашняя молодая удаль. На морщинистой ладони мага замерцал пушистый огонек, зеленовато-золотистый, постреливающий мелкими искрами. Раскрыв дверь, маг закинул мохнатый шар на лестницу, быстро прикрыл дверную створку. За дверью оглушительно бабахнуло.
— Да оглохнет всякий подслушивающий, — довольно ухмыльнулся маг. — Да поразит его заикание и постоянный пердеж.
— Сурово вы, господин учитель, — удивился Рету.
— Цыц, молокосос! — опять цыкнул маг. — Поживи с мое и узнаешь, что такое сурово. Я боюсь, что я мало боюсь.
Он опять опустился в кресло. Щелкнул пальцами — дрова в камине занялись, заплясали по ним огоньки. (Рету так понял, что хитрый маг обезопасил себя и от возможных лазутчиков в каминной трубе.)
