идеологической базы режима. Это нанесло серьезный удар по стержню социалистической экономической системы – вере в то, что власть способна мобилизовывать зерно для централизованного перераспределения, используя ресурс государственного насилия, – вере, казалось бы, прочно укоренной с 1928–1929 гг. Принятое в 1989 г. решение платить колхозам и совхозам конвертируемую валюту за сданное сверх плана зерно было очевидным признаком, что власть утратила способность обеспечивать его заготовки методами прямого принуждения.
В подготовленных в аппарате Правительства тезисах к вступительному слову М. Горбачева на Пленуме ЦК КПСС от 8 октября 1990 г. сложившаяся к этому времени ситуация охарактеризована так: «…И тяжелейшее положение на потребительском рынке, и серьезное расстройство хозяйственных связей, и нарушение транспортных коммуникаций, и резкое падение государственной дисциплины, и принимающие порой крайне острый характер политические столкновения вокруг вопросов собственности, суверенитета, разграничения компетенции, и продолжающийся рост преступности – все это свидетельствует, что кризис дока продолжает углубляться…».[470]
Из интервью с Г. Явлинским, относящемуся к тому же времени: «Теперь надо учиться жить в условиях сильной инфляции. Это тоже самостоятельная работа, где нужен высокий профессионализм, где нужна большая ответственность и мужество. Но нужно помнить: эта работа не допускает ни популизма, ни истерики, ни политической зависимости от кого-либо».[471]
На заседании Политбюро ЦК КПСС 16 ноября 1990 г. М. Горбачев говорит о ситуации, сложившейся в области продовольственного снабжения: «Я добивался в ходе подготовки к сессии полной картины ситуации в стране. Но полной ясности нет. Я выяснил все до конца и должен сказать: для стабильного продовольственного снабжения требуются чрезвычайные усилия».[472]
Первый секретарь Ленинградского обкома КПСС Б. Гидаспов выступает на том же заседании Политбюро ЦК КПСС: «Сейчас ситуация, конечно, очень тяжелая. Я утром еду на работу, смотрю на хвосты в сто, тысячу человек. И думаю: вот трахнет кто-нибудь по витрине, и в Ленинграде начнется контрреволюция. И мы не спасем страну».[473]
Но и чрезвычайные усилия, на которых настаивает президент СССР, результатов не дают. Фундаментальные финансовые проблемы страны словами решить невозможно. Нужны действия и политическая воля. Их нет. Ситуация на потребительском рынке должает обостряться. Министр торговли СССР К. Терех – Председателю Совета министров СССР Н. Рыжкову (декабрь 1990 г.): «За 11 месяцев, по данным Госкомстата СССР, в торговлю недопоставлено против расчетов товарного обеспечения товаров народного потребления на 21,7 млрд. рублей, в том числе: продуктов питания – на 4,3 млрд. рублей, […], товаров легкой промышленности – на 6,1 млрд. рублей и других непродовольственных товаров – на 12,0 млрд. рублей. [..] Особую тревогу вызывает снабжение продуктами животноводства населения городов Москвы и Ленинграда. […] Однако из-за неоплаты счетов по текущему году и отсутствия валютных средств для закупки в I квартале 1991 г… МВЭС не гарантирует поставки в январе продуктов питания, что приведет к срыву снабжения населения городов Москвы, Ленинграда и других централизованных потребителей. […] Крайне отрицательно скажется на поставку товаров легкой промышленности сокращение объемов выделяемых средств для закупки этих товаров по импорту. […] Положение в торговле тканями, одеждой и обувью в I квартале 1991 г. усугубляется дальнейшим процессом вовлечения в товарооборот запасов этих товаров. Только за 1990 г. они снизились на 7 млрд. рублей… Учитывая крайне напряженное положение в торговле непродовольственными товарами, Министерство торговли СССР обратилось в Совет министров СССР с просьбой выделить для закупки их по импорту в 1991 г. необходимые валютные средства и начать их авансовую закупку в IV квартале с. г. Советом Министров СССР дано соответствующее поручение Госплану СССР».[474]
К середине 1990 г. цены кооперативной торговли превышали государственные розничные цены в два раза, цены колхозных рынков в три раза.[475]
Первый заместитель Председателя Сбербанка СССР В. Соловов – в Совет министров СССР (январь 1991 г.): «За 1990 год сумма вкладов увеличилась на 43,6 млрд. рублей, всего за 1986–1990 годы во вклады привлечено 165 млрд. рублей, остаток вкладов за 1990 г. возрос на 12,9%, а за пятилетку – в 1,7 раза и к 1 января 1991 г. достиг 381,4 млрд. рублей. […] Изменения в структуре вкладов по их размеру произошли под влиянием происшедшего резкого роста неудовлетворенного платежеспособного спроса населения, увеличения средней цены покупки, а также происходящей поляризации доходов в отдельных социальных группах населения. […] Всего на конец 1990 г. задолженность Госбанка СССР Сбербанку СССР по плате за ресурсы составляет 331 млн. рублей. Считаем, что вопрос о урегулировании взаиморасчетов с Госбанком СССР должен быть решен в 1991 г.».[476]
«В результате невыполнения основных заданий государственного плана и сложившихся вследствие этого неблагоприятных пропорций в развитии экономики, выпуск денег в обращение в 1990 г. составил 26,6 млрд. рублей и был значительно выше, чем в предыдущие годы (в 1986 году эмиссия составила 4,3 млрд. рублей, в 1987 г. – 5,9 млрд. рублей, в 1988 году – 12,0 млрд. рублей и в 1989 году – 17,9 млрд. рублей). […] Фонд оплаты труда в народном хозяйстве, включая оплату труда в кооперативах, в 1990 г. возрос против 1989 г. на 68 млрд. рублей или на 16 процентов и превысил плановые расчеты на 44 млрд. рублей. […] В 1990 г. положение на потребительском рынке обострилось, возник дефицит практически на все товары народного потребления, Настал ажиотажный спрос на продукты питания и непродовольственные товары. Недостаток в продаже продуктов питания обусловил резкий рост цен на колхозном рынке. Цены колхозного рынка в 1990 г. по сравнению с 1989 г. возросли на 29% против 11,1% за 1986–1989 гг. […] Вместе с тем продолжалось предоставление кредитов для покрытия дефицита государственного бюджета. Государственный долг в 1990 г. увеличился на 150 млрд. рублей, что крайне отрицательно отразилось на экономике, финансах, денежном обращении».[477] По оценкам Госкомстата в 1990 г. сводный индекс потребительских цен с учетом черного рынка составлял 105,3%. Прирост неудовлетворенного спроса Госкомстат оценивал в 55 млрд рублей. [478]
Привилегированные условия снабжения столичных городов, в первую очередь Москвы, режим всегда рассматривал как важнейший фактор, позволяющий сохранить контроль за политической ситуацией в стране. При всей деинтеллектуализации советского руководства, то что революция в России, проложившая большевикам дорогу к власти, началась с продовольственных беспорядков в столице, они знали. К началу 1991 г. и в Москве ситуация на потребительском рынке становится катастрофической.
Председатель исполкома Моссовета Ю. Лужков – премьер-министру СССР В. Павлову (февраль 1991 г.): «Все, чем располагает московская торговля по непродовольственным товарам – это 5,1 млрд. рублей или 42% к прошлому году. Удельный вес импортных товаров в ресурсах тканей, одежды и обуви ежегодно составлял до 55%: на этот год планируется уменьшение импортных поставок товаров на 75%. Но и этот объем разнарядками пока не подтвержден. […] В создавшейся ситуации с товарным наполнением отсутствует возможность организации даже нормированного снабжения населения. Учитывая изложенное, Мосгорисполком просит рассмотреть и положительно решить вопрос о поставках Москве непродовольственных товаров и закупке целевым назначением для столицы импортных товаров, в первую очередь повседневного спроса».[479]
В нестоличных крупных городах положение на потребительском рынке еще сложнее. Президиум Нижегородского городского совета народных депутатов пишет М. Горбачеву (декабрь 1990 г.): «Уважаемый Михаил Сергеевич! В г. Нижнем Новгороде до крайности усугубилась обстановка с обеспечением населения продовольствием. Выделенные фонды не позволяют обеспечить основными продуктами даже приближенно к санитарным нормам такие категории жителей как дети, беременные и кормящие женщины. В государственной торговле, кроме нормируемых товаров, продовольствие практически отсутствует, При этом образовалась большая задолженность города перед населением по отовариванию выданных талонов на мясо, сахарный песок, животное и растительное масло и пр.».[480]
Пример шахтеров, добившихся хотя бы декларативного перераспределения в свою пользу товаров народного потребления, не мог не сказаться на положении в других отраслях, жизненно важных для функционирования советской экономики, в первую очередь нефтегазовой. В письме, опубликованном 10 марта 1990 г. в газете «Тюменская правда», адресованном Председателю Совета Министров СССР П. Рыжкову, Председателю ВЦСПС С. Шалаеву, руководитель тюменского областного комитета профсоюза
