мира, а Камберленд чуть ли не каждый час получает провизию и принимает подкрепление.

Кэтрин вскинула голову:

– Ты думаешь, Чарльз Стюарт должен капитулировать?

– Если ты хочешь узнать, выгодна ли будет немедленная капитуляция шотландцам, то я отвечу: разумеется! Только капитуляция помешает Камберленду перебить нас всех до единого. А если ты спрашиваешь, готов ли Чарльз Стюарт капитулировать, то ответ один – нет. Почти шесть месяцев он был принцем, регентом и командующим освободительной армии, которая не знала поражений. Если сейчас он сдастся, если признает, что мечта несбыточна, несмотря на все блистательные победы, больше у него никогда не появится ни единого шанса. Чарльз знает, что такой властью и славой, как сейчас, он больше не будет обладать никогда. С унижением нелегко смириться – особенно после того, как ты еще совсем недавно покорял сердца дерзостью и отвагой.

– То же самое можно сказать про Алекса, – тихо заметила Кэтрин. – После всего, что он пережил, после всех его приключений...

– Значит, вот что тебя тревожит? – Алуин взял ее за подбородок и заглянул ей в глаза. – Ты боишься, что Алексу не хватит смелости отказаться от роли легендарного героя? Кэтрин, это же просто глупо!

– Думаешь? Посмотри на него, Алуин: он силен, смел, исполнен жизненной силы. Его вдохновляют и будоражат опасности. Он ничего не боится, он живет и дышит чистой, неразбавленной страстью. Уже в семнадцать лет он стал легендой и с тех пор не сбавлял шаг и не отступал. И ты считаешь, что ему понравится быть просто толстым и ленивым деревенским сквайром? Зачем ему жена и выводок сопливых ребятишек?

Целую минуту Алуин молчал, не сводя с нее серых глаз. На щеках его играли желваки, словно он уже знал, что ответить, но сдерживался, опасаясь произнести эти слова вслух.

– Ты хочешь знать правду? – наконец спросил он. – А ты поверишь в нее и не затаишь на меня обиду, даже если правда окажется слишком жестокой?

Кэтрин кивнула и затаила дыхание.

– Хорошо, – вздохнул Алуин. – По-моему, ты так же глупа, как он, – конечно, ты гораздо миловиднее, но вместе с тем ты столь же слепа, упряма, безрассудна и ненадежна, как человек, которого, если верить тебе, ты любишь.

– Если верить мне?

– Не перебивай. Я буду задавать вопросы, а ты просто кивай. Ты любишь его?

– Ну конечно!

– Не говори ни слова. Только кивай. Кэтрин кивнула.

– Он тебе дороже всего на свете? Дороже прежней жизни? Дороже покоя, удобств, богатства, положения в обществе? Дороже всего, о чем ты когда-либо мечтала?

Ее глаза наполнились слезами, она торопливо закивала.

– Тогда почему же, черт возьми, ты не понимаешь, что он испытывает те же чувства? Почему не веришь, что он любит тебя – не важно, одну или с... как ты сказала? «С выводком сопливых ребятишек»? Алекс не слепой. Он видит, чем ты пожертвовала ради него, чего тебе стоит быть здесь, рядом с ним.

– Но... я не хочу, чтобы он чем-то жертвовал ради меня!

– Не слишком ли ты себялюбива?

– Себялюбива? – потрясение переспросила она.

– Неужели тебе никогда не приходило в голову, что Алексу надоело быть живой легендой? Что эту роль ему навязали люди и обстоятельства, что он не сам выбрал ее? Кэтрин, я знаю его тридцать лет. Последние лет десять ему не давало покоя то, что он и сам не понимал, чего хочет. Но теперь он все понял. Об этом мы с Алексом никогда не говорили, но я убежден: он вернулся в Шотландию потому, что ему надоело быть мятежником, отступником и бродягой. Он мечтал о доме и семье, о том, чтобы наконец-то узнать, что такое покой. И если в последнее время он стал особенно деятельным и бодрым, так это потому, что ему не терпится покончить со злополучной войной, и ради этой цели он готов даже в последний раз надеть маску Черного Камерона. Но он стремится только к одному: расстаться с прежней жизнью ради тебя. Поэтому не принуждай его и впредь играть ту же роль, не подавай и виду, что ты разлюбишь его, если он превратится в толстого деревенского сквайра.

Кэтрин не ответила. Алуин улыбнулся, вынул из ее пальцев платок и вытер слезы с ее щек.

– Но если я ошибаюсь, скажи об этом прямо. Тебе будет недоставать приключений, когда завершится мятеж?

– Нет! – выпалила Кэтрин. – Нет, просто я...

– Тогда научись доверять своему чутью. Я доверяю своему безоговорочно. Оно убедило меня, что Дейрдре – лучшее, что есть в моей никчемной жизни, и я не стал спорить. И разве я хоть на миг задумался о веренице разбитых сердец, которую оставил на континенте?

Кэтрин искоса взглянула на него из-под влажных ресниц и усмехнулась:

– Надеюсь, ты не ждешь ответа?

– Не жду, – согласился он.

– О Алуин! – воскликнула она и порывисто обняла его. – Ты настоящий друг! Но это же несправедливо – ты вынужден выслушивать чужие жалобы!

Он рассмеялся:

– Наверное, я зарыл в землю свой талант. Мне следовало бы стать исповедником. Впрочем, не важно... Мне удалось хоть чем-нибудь помочь тебе?

Кэтрин с улыбкой закивала, а потом вдруг запечатлела искренний и пылкий поцелуй на его щеке. Алуин