— Очень странное чувство, — сказал я.
— У меня тоже, — подтвердила Лесли. — А раньше такого не было?
Во время медитации, подумал я, чувствовалось какое-то космическое единство. Но я впервые ощутил себя единым целым с окружающими меня людьми, сидя сейчас в ресторане.
— Нет, никогда.
В моей памяти ожили смутные воспоминания далекого прошлого, и, несмотря на все видимые различия между бесчисленным множеством людей, приходивших на Землю за эти годы, я ощутил, что связан с каждым из них тоненькой невидимой ниточкой.
Единственная жизнь, говорила Пай. С этим трудно спорить, подумал я, да и ни к чему, когда почувствуешь это сам.
Единственная. Незнакомцы исчезли. Это ведь те самые ребята, которыми мы были в юности, и те самые умудренные опытом старики, которыми мы станем? Сосредоточив на человеке любопытство своего сердца, мы перебрасываем к нему мостик через пропасть, разделяющую нас, и испытываем спокойную безмолвную радость от того, что мы — творцы неисчислимых жизней, полных приключений и жажды новых знаний.
Единственная. Все жители этого города тоже мы? Дебютанты и звезды Голливуда, торговцы наркотиками и полицейские, адвокаты и террористы и музыканты?
Новое понимание единства не покинуло нас, когда мы продолжили разговор. Это не секундное ощущение, а осознание истинной реальности. То, что мы видим, — это и есть наше сознание, и когда оно поднимается на новый уровень, все вокруг меняется! Мы — живые зеркала, в которых отражается каждый из живущих в этом мире.
— Я думаю, мы изменились больше, чем начинаем осознавать, — сказала Лесли.
— У меня такое чувство, что мы сидим в поезде, который мчится по рельсам со множеством стрелок. Они все время переключаются, и поезд постоянно меняет путь. Куда мы едем, где мы закончим наше путешествие?
Уже стемнело. Мы чувствовали себя, словно влюбленные, встретившиеся в раю, — мы были такими же, как всегда, но взглянули на себя в прошлом и узнали, что может случиться в жизнях, поджидающих нас.
И вот мы вышли из ресторана. Обнявшись, шагнули в ночной город. По улицам неслись автомобили; мальчишка на скейте крутил вокруг нас пируэты; источая блаженство, приближалась молодая парочка; мы все шли на встречу бесконечному выбору, поджидавшему нас в эту минуту, в эту ночь, в эту жизнь.
XVIII.
На следующее утро, в 8:45 мы остановили машину на автостоянке, расположенной прямо в саду. Дорожка в конференц-зал лежала среди моря нарциссов, тюльпанов и гиацинтов, серебром отливали какие-то крошечные цветочки, воздух был напоен ароматом. Настоящее царство весны!
В просторном зале оказалось много окон, открывавших панораму океана. Солнце отражалось от волн, и по потолку скользили веселые узоры.
Два ряда стульев стояли широким полукругом, перед ними — небольшая трибуна с микрофоном и три светло-зеленые доски для записей.
Мы остановились у столика при входе. На нем оставались только две карточки с именами, две стопки информационных материалов, две ручки и тетрадки — наши. Мы приехали последними из тех шестидесяти, кто прибыл сюда за тысячи миль на встречу самых необычных умов планеты.
Было довольно шумно, люди знакомились между собой, какая-то женщина писала на центральной доске свое имя и тему доклада.
К трибуне подошел довольно крупный мужчина, его черную шевелюру уже чуть тронула седина.
— Здравствуйте, — решительно сказал он в микрофон, заглушая гул голосов. — Добро пожаловать в Спринг-Хилл. Похоже, что мы все уже собрались…
Он подождал, пока публика расселась. Прицепив карточки с именами, мы одновременно посмотрели на ведущего. От неожиданности комната поплыла у меня перед глазами.
Я повернулся к Лесли, она удивленно смотрела на меня.
— Ричи! Это…
Ведущий подошел к центральной доске и взял мел.
— Я надеюсь, все уже успели написать здесь темы своих докладов. Ричард и Лесли Бах, вы только что приехали, ваш доклад…
— АТКИН! — воскликнул я.
— Лучше зовите меня Гарри, — подсказал он. — Тема вашего доклада?
Мы словно вновь очутились в неведомом измерении, на фабрике идей. Он совсем не изменился, только немного постарел. Может, это был не тот Лос-Анджелес, который мы знали раньше, может, мы промахнулись…
— Нет, — сказал я, приходя в себя. — Мы не будем выступать.
На мгновение все обернулись к нам. Лица незнакомые, но…
Лесли тронула меня за руку.
— Этого не может быть, прошептала она. — Надо же, какое совпадение!
Она права. Мы получили приглашение на эту встречу от Гарри Аткина и увидели его имя на конверте еще до того, как отправились в полет. Но он был так похож на Аткина!
— Кто еще? — спросил он. — Напоминаю программу утреннего заседания. Докладчику дается максимум пятнадцать минут. После шести выступлений — пятнадцатиминутный перерыв, потом еще шесть докладов и будем обедать. Называйте ваши доклады.
Неподалеку от нас встала женщина. Аткин кивнул ей: «Да, Марша Банджери?»
— «Естественность искусственного интеллекта. Новое определение сущности человека».
Лесли наклонилась ко мне.
— Новое определение сущности человека? — прошептала она. — А тебе не напоминает?..
— Да! Но Марша Банджери — известный ученый, — прошептал я в ответ. — У нее много работ по искусственному интеллекту. Она не может…
— Не слишком ли много совпадений? Посмотри, какие здесь будут выступления!
— Организаторы конференции просили меня сказать, — продолжал Гарри Аткин, — что на встречу в Спринг-Хилле мы пригласили шестьдесят самых неординарных умов, работающих сегодня в науке и искусстве. — Он улыбнулся… знакомая улыбка! Мы не изучали происхождение вашего интеллекта…
В зале засмеялись.
Первым было записано выступление самого Аткина:
СТРОЕНИЕ ИДЕИ. ПРИНЦИПЫ ЕЕ КОНСТРУИРОВАНИЯ.
— Вас пригласили сюда потому, что вы не похожи на других. Мы заметили, что вы далеко углубились в непознанное, и хотели познакомить вас другими первопроходцами, чтобы вам не было одиноко в глубинах вселенной…
Мы с Лесли принялись читать названия докладов, и наше удивление росло.
ГРАНИЦЫ ИСЧЕЗНУТ:
ПОЯВЛЕНИЕ ЭЛЕКТРОННОЙ НАЦИИ
ЭКСПЕРИМЕНТЫ В ОБЛАСТИ ЭЛЕМЕНТАРНЫХ ЧАСТИЦ МЫСЛИ
МОЖЕТ ЛИ ХОРОШИЙ ЧЕЛОВЕК БЫТЬ ВЕНЦОМ ПЛОХОЙ ПРИРОДЫ?
РЕШЕНИЯ ПРИХОДЯТ К НАМ ИЗ ПРОШЛОЙ ЖИЗНИ?
СВЕРХПРОВОДИМЫЕ СУПЕРКОМПЬЮТЕРЫ В ВОСТАНОВЛЕНИИ ЭКОЛОГИЧЕСКОГО
