самых напряженных моментов в жизни. Мы — здоровые люди — не можем себе представить, какой эмоциональный шок и психическую нагрузку испытывает больной проказой человек, переступивший порог такого заведения. Мы с Джоном встали недалеко от двери. Его парализованное лицо не выражало никаких эмоций, но дрожь в руках выдавала огромное внутреннее волнение. Я про себя молился, чтобы ни один прихожанин не проявил ни малейшего признака недовольства присутствием в церкви тяжело больного человека.

Мы вошли в церковь в самом начале песнопения. Один индус слегка обернулся и посмотрел на нас. Должно быть, мы представляли собой очень странную пару: белый человек, стоящий бок о бок с больным проказой, вид которого явно бросал вызов окружающим. Я затаил дыхание.

Вот тут–то все и случилось. Заметивший нас индус опустил свой песенник, приветливо улыбнулся и показал рукой на стоящий рядом с ним стул, приглашая Джона сесть. Джон был потрясен до глубины души. Неуверенной шаркающей походкой он подошел к стулу и сел. У меня вырвались слова благодарственной молитвы.

Этот случай стал поворотным моментом в жизни Джона. Много лет спустя я как–то приехал в Веллор и заехал на фабрику, которая была создана специально для трудоустройства инвалидов. Директор очень хотел продемонстрировать мне автомат для изготовления мелкоразмерных крепежных деталей, используемых в пишущих машинках. Мы шли по шумным фабричным цехам. Директор прокричал, что хочет познакомить меня с самым лучшим специалистом их фабрики, недавно получившим национальный приз Индии за высокое качество труда при минимальном количестве отходов. Мы подошли к рабочему, он повернулся, чтобы поздороваться с нами, и я увидел так хорошо знакомое мне перекошенное лицо Джона Кармегана. Он стал вытирать ветошью свои запачканные руки, а на лице его засияло самая безобразная и одновременно самая красивая и лучезарная улыбка на свете. Он с гордостью протянул мне ладонь, полную изготовленных им, высокоточных мельчайших крепежных деталей, за которые он получил приз.

Простой приветливый жест — не так уж много, но для Джона Кармегана он оказался решающим. После того как многие годы о нем судили по его внешнему образу, его вдруг приняли с теплотой и радушием, основанным на видении другого Образа. На моих глазах произошло Христово примирение. Его Дух побудил земное Тело принять нового члена. Джон, наконец, почувствовал свою сопричастность.

Самолет приземлился в аэропорту Нового Орлеана. Оттуда до своего дома в Батон–Руж я поеду по хорошо знакомой дороге. Взяв машину на стоянке, я трогаюсь в путь. Сегодня я должен быть особенно внимательным: только что прошел сильнейший ливень. Покрытая щебнем мостовая полна луж, в которых отражается свет фар и лампочек дорожной разметки, ослепляя глаза. Внезапно что–то маленькое и темное выскакивает на проезжую часть прямо под колеса моей машины — наверно, какое–то животное: броненосец или сумчатая крыса. Но я еще даже не успеваю сообразить, что произошло, а моя нога уже инстинктивно нажимает на педаль тормоза.

Заднюю часть автомобиля резко заносит вправо. Возникает ощущение полной беспомощности, тошнотворное чувство страха: машина становится неуправляемой. Руки еще крепче вцепляются в руль. Чтобы как–то удержать автомобиль, я пытаюсь использовать ручной тормоз… Машина послушно выравнивается — контроль над управлением снова в моих руках. Облегченно вздохнув, я снижаю скорость и начинаю потихоньку успокаиваться.

Все происшествие длилось, думаю, не более трех секунд. Вскоре я приехал домой и рассказал жене обо всем случившемся: как зверек выбежал на мокрую дорогу, как меня стало заносить, как с большим трудом мне удалось не потерять управление автомобилем. Я описал все внешние события — просто перечислил факты. А потом, все еще находясь под воздействием повышенного количества адреналина, я попытался представить себе, какие же процессы происходили в тот момент внутри моего тела.

Все началось в мозгу. Когда изображение животного достигло зрительного участка коры головного мозга, сработал приобретенный рефлекс — нога нажала на педаль тормоза. После этого гипоталамус[56] выбросил гормоны, которые молниеносно привели в действие механизм нескольких последовательных реакций, рассчитанных на то, чтобы вернуть меня в состояние готовности справиться с возникшей угрозой.

Лишь малая часть моих органов осталась безучастной к возникшему кризису. Первым делом обострилось зрение — расширились зрачки. Все мои мышцы пришли в состояние повышенной готовности. Гормоны стресса воздействовали на всю кровеносную систему. Сердце забилось быстрее, сокращения стали более сильными, а сердечные мышцы, оказавшись в экстремальной ситуации, наоборот, расслабились, чтобы кровеносные сосуды смогли расшириться и пропустить через себя больший поток крови. Изменились и сами компоненты крови: резко повысилось содержание сахара, чтобы удовлетворить потребность работающих мускулов; во много раз возросло количество свертывающих кровь веществ, чтобы быть наготове в случае вероятного кровотечения. Бронхи расширились для более быстрого насыщения крови кислородом.

В самом большом моем органе — коже — кровеносные сосуды сжались, из–за этого лицо стало совершенно бледным («бледный как смерть»). Тем самым снизилась опасность возникновения кровотечения в случае повреждения кожи. Уменьшение объема циркуляции крови в коже также высвободило дополнительное количество крови, необходимое работающим мышцам. Изменились и защитные свойства кожи: включился механизм, препятствующий возможному проникновению бактерий. Кожа покрылась пупырышками («гусиная кожа»), все волоски встали дыбом. Потовые железы стали усиленно вырабатывать пот, чтобы увеличить силу сцепления между моими ладонями и рулем.

А несущественные функции организма тем временем снизились. Пищеварение прекратилось полностью — необходимая для него и почечной фильтрации кровь была передислоцирована в более нуждающиеся органы.

С точки зрения внешних проявлений, ничего не произошло. Я избежал столкновения с животным, вывел машину из заноса и продолжил свой путь с бешено бьющимся сердцем, расширенными зрачками и небольшой мышечной дрожью. Но внутри меня происходила полномасштабная битва, и была одержана победа, которая полностью подготовила меня к борьбе «не на жизнь, а на смерть». Один–единственный химический реагент, взявший на себя нелегкую миссию по объединению всех сил организма, — адреналин[57] — справился с задачей и сплотил воедино все нужные клетки. Они стали представлять собой единую галактическую систему.

Мы ощущаем влияние адреналина на протяжении всего дня: когда вздрагиваем от громкого шума, когда слышим пугающие известия, когда идем по неосвещенной и безлюдной улице, когда спотыкаемся и почти падаем. Надпочечники реагируют так плавно и синхронно, что мы редко задумываемся (если вообще задумываемся) над тем, какие элементы участвуют в данном процессе. А ведь адреналин — лишь один из множества гормонов, осуществляющих взаимодействие разнотипных клеток в моем организме.