слишком велико подавленное желание.

Поцелуи Эсме больше не были поцелуями невинной девушки. Она отвечала на его ласки, томно сплетала свой язык с его языком. Кровь стучала в его висках, заставляя забыть о добрых намерениях. Оторвавшись от ее рта, он погрузил пальцы в массу ее волос и запрокинул ее голову, губами проложив дорожку по нежной коже шеи.

Эсме дрожала.

— Я хочу… о, я хочу… — шептала она.

Он знал, чего она хочет. Аласдэр никогда не был святым. Он раздел ее с ловкостью опытного соблазнителя и даже вынул еще остававшиеся в волосах шпильки — и все это, не отрываясь от ее губ.

О, он знал, что будет жалеть об этом; знал, что за это придется жестоко платить. Но он снова вдыхал ее запах; странная смесь страха и желания клубилась в его сознании мерцающей дымкой, затмевающей здравый смысл.

Эсме нисколько не смутилась под его жадным взглядом. Может быть, виновато виски. Или она была очень земной натурой. Какая разница; он был зачарован мягкими линиями ее алебастровых бедер, округлостями ее грудей. Маленькая Эсме была прекрасно сложена и казалась такой хрупкой, что он боялся повредить ей. Но невозмутимые зеленые глаза смотрели на него, проницательные и правдивые, как в тот день, когда он впервые ее увидел. Тяжелые каштановые волосы, которые когда-то показались ему самыми обыкновенными, мерцающей волной накрыли ее до поясницы, щекоча ее соски. Он снова погрузил свое лицо в эти чудные волосы, вдыхая запах меда и вереска, и забыл обо всем.

Позднее он не мог вспомнить, как разделся сам, как нес ее к кровати. Но он помнил податливую белую мягкость постели, на которую уложил ее, помнил, как лег сверху. Ее груди были удивительно округлыми, и, когда он сжал руками ее плечи и приник ртом к одной груди, Эсме выгнулась под ним и прошептала его имя.

Он был как в горячке, как одержимый, но все же помнил об опасности. Эсме была так молода, так прекрасна и невинна. И казалось, она была готова отдать ему свою невинность.

В тот момент, когда его губы коснулись ее груди, Эсме почувствовала сладостное тепло, рождавшееся где-то в глубине ее тела. Она вскрикнула, ее тело поднялось навстречу ему — первый признак нарастающего желания. Она не была восторженной дурочкой; она понимала, что предлагает ему нечто, чего нельзя будет вернуть. Это не имело значения. Она хотела забыться в объятиях этого потрясающего мужчины, позволить ему смягчить ее боль и избавить от страха.

— Аласдэр, — настойчиво прозвучал в темноте ее голос. — Аласдэр. Пожалуйста.

Он взял ее лицо в ладони и целовал ее медленно и страстно. Голова у Эсме шла кругом. От него пахло мылом и табаком, потом и виски — и этот запах дразнил ее ноздри, переворачивал что-то внутри. Она безотчетно подняла одну ногу и положила на него, отчего их бедра соединились. Но он почти грубо стряхнул ее ногу и приник к другой ее груди. Его тяжелые золотые волосы упали ему на глаза.

Он долго не отрывался от ее грудей, удерживая ее сильными руками, отчего в ней закипала кровь. Да, это было то, чего она жаждала. Все еще распростершись на ней всем телом, он сжал зубами ее сосок. Она негромко вскрикнула, но это не была боль. Это было… что-то другое. Что-то пьянящее и не поддающееся контролю.

Голова Эсме глубоко ушла в подушку, ее пальцы крепко сжались, она позволяла ему делать все, что ему хочется, наблюдая за ним из-под ресниц. О, он был так прекрасен, любовник, которым он не должен был стать! Но раскаяние подождет до утра. Сейчас ей нужно забыться. Тело Аласдэра было худощавым и твердым, словно очерченным длинными плавными линиями. Мускулистые руки и ноги были покрыты на удивление темными волосами. А теплая шелковистая тяжесть, которую она ощущала между своими бедрами… о!

— Я хочу тебя, — сказала она, едва ли осознавая, что произнесла эти слова вслух.

В ответ Аласдэр провел губами между ее грудями и вниз по животу, потом сел на пятки. Тяжелая волна волос все еще падала ему на глаза, разделяя их. Начинающую и учителя. Рабыню и хозяина. Он поработил ее против ее желания, взгляд его мягких карих глаз, его красота и обаяние сделали это. Он положил руку на ее живот, и Эсме задрожала. Неторопливо его рука заскользила ниже и ниже, пока большой палец не оказался у густых завитков ниже живота. Он провел пальцами между складками ее кожи, и Эсме почувствовала, как завибрировала кровать. Он мучительно застонал и коленом раздвинул ее бедра шире, провел рукой между ними — его рука скользнула между складками ее плоти, что мучительно-сладко отозвалось в ее теле.

— О, Эсме! — Это прозвучало почти как раскаяние. — Какое прекрасное, чувственное создание.

Положив руки на внутреннюю поверхность ее бедер, он развел их шире, затем наклонил голову и коснулся ее языком.

— Ах! — вскрикнула она, потому что наслаждение было так велико, что она не могла удержаться от крика.

— Расслабь ноги, любовь моя. Откройся для меня, Эсме. Позволь мне сделать тебе приятное.

«Позволь мне сделать тебе приятное».

Она сжималась под его прикосновениями. Боже! Он может, она инстинктивно чувствовала это. Но что это будет? Его руки жестко давили на внутреннюю поверхность ее бедер, пока она не распростерлась безвольно на постели, затем большими пальцами он раздвинул ее плоть. Его язык скользнул внутрь, во влажную глубину, усиливая ее желание, пока не коснулся самого потаенного, и все ее тело начало содрогаться. Все же это было мучительно — наслаждаться легкими короткими движениями его языка, а затем долгими, томительными поглаживаниями. Эсме била дрожь, она растворилась в новых ощущениях.

Когда осознание происходящего вернулось к ней, она увидела, что Аласдэр стоит на коленях. Она прерывисто вздохнула, увидев, какой большой была его напряженная плоть. Он поднял голову и рывком отбросил со лба закрывавшие глаза тяжелые золотые волосы. Теперь его горящие глаза смотрели прямо на нее, а рукой он водил по своей невероятно длинной плоти, обхватив ее. Эсме с трудом проглотила комок в горле и протянула к нему руки в зовущем жесте. Но он опустился рядом с ней. Утомленная и непонимающая, она повернулась на бок лицом к нему. Он должен что-то делать, а не просто смотреть ей в глаза, смутно думалось ей, но что?

— Аласдэр, я… я хочу…

— Ш-ш, любовь моя, — шепнул он, прикладывая палец к ее губам. — Я знаю, чего ты хочешь. — Он придвинулся ближе, опрокинул ее на спину и накрыл своим телом.

Вот оно. Наступил момент, которого каждая женщина и жаждет, и боится. Но он против ожидания не вошел в нее. Он снова поцеловал ее, царапая лицо щетиной; его ноздри широко раздувались, дыхание участилось, сделалось неровным.

— Возьми его, — простонал он, как если бы слова выходили из глубины его тела. — Эсме, возьми его. — Он почти грубо взял ее руку и направил, куда хотел.

Эсме сделала то, что он просил, просунув руку между их телами. Он был гладкий, но твердый и теплый, и он пульсировал. Она попробовала погладить его так, как это делал он, проводя крепко сжатыми пальцами по всей его длине. Аласдэр приподнялся на локте и задрожал.

— Еще, — выдохнул он, глаза у него были закрыты. Эсме повиновалась, удивляясь, что его тело оказалось не в его власти. Он задрожал, а потом снова накрыл ее рот своим и стал неистово целовать ее. Эсме внезапно ощутила свою власть над ним, свою способность давать ему наслаждение. Длинные изящные пальцы Аласдэра сомкнулись поверх ее пальцев, побуждая ее совершать движения вдоль его горячей плоти, а его язык глубоко проник в ее рот. Она снова и снова повторяла одни и те же движения, чувствуя его пальцы на своих, его язык обвивался вокруг ее языка, его тело содрогалось все сильнее, пока наконец он с глухим стоном не оторвал от нее свой рот. Она еще раз провела рукой вдоль его плоти, и его прекрасное тело откинулось назад, рот открылся в молчаливом торжествующем крике. Эсме ощущала, как снова и снова содрогалась его плоть, пока теплое влажное семя не изверглось на ее живот.

Аласдэр недолго оставался умиротворенным. Он позволил себе около часа подремать, обняв Эсме, потом заворочался — чувство вины и беспокойство овладели им. Он неохотно оторвался от ее теплого тела и возвратился с влажным полотенцем, взятым с умывальника.

Эсме открыла глаза и застыла.

— Сорча?.. — испуганно выдохнула она, поднимаясь на локте и откидывая с лица волосы.

— Пока ничего. — Он провел рукой под ее подбородком. — Отдыхай, Эсме. Уже поздно. Я позабочусь, чтобы доктор Рид послал за тобой, если будут какие-то изменения.

Она села с прямой спиной, не заботясь об упавших простынях. И менее застенчивая женщина натянула бы их, чтобы прикрыть свою наготу, но Эсме, казалось, это совершенно не заботило.

— Ты уходишь? — спросила она, беспокойно вглядываясь в его лицо.

Одному Богу было известно, как ему не хотелось уходить.

— Так будет лучше, — сказал он. — Слуги начнут шептаться.

— Аласдэр… — начала она, затем остановилась. — Я хочу знать… Я хочу, чтобы ты сказал мне почему.

Вопрос относился не к его уходу, и он знал это. Но как объяснить? Он сел на постель.

— Эсме, ты дала мне огромное наслаждение, — ответил он. — Можно, мы оставим все как есть?

Она покачала головой:

— Нет.

Он рассеянным жестом заправил выбившийся завиток ей за ухо.

— Эсме, ты очень молода, — начал он. Она открыла рот, чтобы сказать что-то, но он приложил палец к ее губам. — А я повидал гораздо больше того, чем следовало бы.

Выражение непреклонности появилось в глазах Эсме.

— У меня нет опыта, но меня нельзя назвать несведущей, — сказала она. — Это разные вещи.

Он наклонился и нежно поцеловал ее.

— В самом деле? Хорошо, мы поговорим об этом завтра, когда уже не надо