Уэстклиф ободряюще сжал ее пальцы, прежде чем отпустить.

— С вашего разрешения, миссис Хант, я удаляюсь. Вы, несомненно, желаете многое обсудить со своим мужем.

— Спасибо, милорд.

Только после того как за графом закрылась дверь, Аннабел робко приблизилась к кровати. Саймон, хмурясь, отвел взгляд. Солнечный луч высветил четко очерченный профиль.

— Нога сломана? — гортанно прошептала Аннабел.

Саймон покачал головой, сосредоточенно рассматривая обои с цветочным рисунком.

— Все заживет, — хрипло выдохнул он, очевидно, связки сильно повредило дымом.

Аннабел привычно залюбовалась рельефной мускулатурой рук и груди, длинными пальцами и упавшими на лоб темными локонами.

— Саймон, — тихо попросила она, — ты так и не посмотришь на меня?

Саймон резко повернулся, пронзив ее неприязненным взглядом прищуренных глаз.

— О, я бы хотел больше, чем просто посмотреть. Много бы дал, чтобы задать тебе хорошую трепку.

Было бы нечестно притворяться, будто она не знала, в чем дело. Пришлось с вынужденным терпением пережидать, пока не пройдет судорога, сжавшая горло Саймона.

— То, что ты вчера сотворила, по меньшей мере непростительно, — выдавил он наконец.

— Что? — растерянно охнула Аннабел.

— Лежа там, в адской яме, я высказал то, что посчитал последней в жизни просьбой. И ты отказалась ее выполнить.

— Как выяснилось, эта просьба была не последней, — осторожно заметила она. — Ты выжил, и я тоже, а теперь, когда все уладилось…

— Ничего не уладилось! — рявкнул Саймон. — До конца жизни буду помнить, как ты решилась умереть со мной, а я пальцем не мог шевельнуть, чтобы остановить тебя.

Тяжело дыша, он снова отвернулся, словно обуреваемый эмоциями.

Аннабел потянулась было к нему, но тут же сдержалась.

— Как ты мог требовать, чтобы я оставила тебя там, искалеченного и одинокого? Я не смогла.

— Нужно было делать, как тебе сказали!

Аннабел даже не поморщилась, отлично понимая, какой страх таится за его гневом.

— Но ты ведь не оставил бы меня лежать на полу литейной…

— Так и знал, что ты это скажешь, — яростно бросил он. — Разумеется, не оставил бы. Я мужчина. Мужчина обязан защитить жену.

— А женщина обязана быть рядом с мужем, — возразила Аннабел. — И во всем помогать.

— Ты мне не помогла, — процедил Саймон. — Скорее, подвергла меня немыслимым пыткам! Черт возьми, Аннабел, почему ты не послушалась меня?

Прежде чем ответить, Аннабел глубоко вздохнула.

— Потому что я тебя люблю.

Саймон не обернулся. Только сильно вздрогнул. Большая рука, лежавшая на покрывале, судорожно сжалась в кулак. Все барьеры, которыми он себя окружил, стали рушиться на глазах.

— Я бы тысячу раз умер, — дрожащим голосом признался он, — лишь бы уберечь тебя от малейшей царапины. И то, что ты была готова бессмысленно пожертвовать собственной жизнью, вынести невозможно. Я не знаю, что делать.

Аннабел смотрела на него, чувствуя в душе невыразимую нежность и безотчетное счастье.

— Знаешь, стоя перед литейной, наблюдая, как все рушится, и зная, что ты остался внутри, я кое-что поняла, — медленно протянула она и судорожно сглотнула колючий комок в горле. — Я предпочла бы погибнуть в твоих объятиях, Саймон, чем влачить долгое существование без тебя. Все эти бесконечные годы… зимы… весны… сотни сезонов ожидания, бесплодного ожидания, потому что ты не придешь. Стареть одной, в то время как ты на всю жизнь останешься молодым в моей памяти… — Она прикусила губу и покачала головой. Из глаз снова хлынули слезы. — Я ошибалась, утверждая, будто не знаю, где мое место. Знаю, рядом с тобой, Саймон. Ничто не имеет значения, кроме этого. Теперь ты навеки обременен мной, и я никогда, никогда не послушаюсь, если ты прикажешь мне уйти. — Она нерешительно улыбнулась сквозь прозрачные капли, бегущие по щекам. — Так что хватит жаловаться, и советую тебе смириться.

Саймон с пугающей быстротой вскочил и, схватив ее в объятия, зарылся лицом в спутанный шелк волос,

— Боже, — простонал он, — я больше не могу! Не могу отпускать тебя одну, каждую минуту боясь, что с тобой что-то случится. Зная, что мой рассудок висит на волоске, и при мысли, что ты… о, черт! Нельзя так мучиться. Столь сильные чувства опасны… да я попросту превращаюсь в буйнопомешанного и скоро уже ни на что не буду годиться. Если бы я каким-то образом смог меньше… меньше любить тебя… хотя бы наполовину… наверное, с этим было бы легче жить.

Аннабел прерывисто засмеялась, почти теряя голову от радости.

— Но мне нужна вся твоя любовь, — объявила она и, когда Саймон откинул голову, чтобы взглянуть на нее, внезапно задохнулась, увидев его лицо. Прошло несколько секунд, прежде чем она немного пришла в себя, — Все твое сердце и душа, — продолжала она с улыбкой и, понизив голос, зазывно добавила: — И тело тоже.

Саймон снова вздрогнул и уставился на сияющую жену с таким видом, словно был не в состоянии оторвать от нее взгляда.

— Приятно слышать, тем более что вчера ты была более чем готова отпилить мне ногу ножом.

Губы Аннабел дрогнули. Она провела кончиками пальцев по его волосатой груди, играя блестящими темными завитками.

— Моим намерением было сохранить большую часть твоего тела и вытащить тебя из этого места.

— В какой-то момент я даже был склонен позволить тебе искалечить меня, если бы посчитал, что это сработает. — Саймон поймал ее руку и прижался щекой к исцарапанной ладони. — Ты сильная женщина, Аннабел. Куда сильнее, чем я думал.

— Вовсе нет. Это моя любовь к тебе сильна, — объяснила Аннабел, бросив на него искрящийся лукавством взгляд из-под ресниц. — Знаешь, я не сумела бы отпилить ногу абы кому.

— Если когда-нибудь снова рискнешь жизнью по любой причине, я тебя удушу. Иди сюда.

Саймон, обняв ее за шею, подтянул к себе, и когда их носы почти соприкоснулись, он тихо прошептал:

— Я люблю тебя, черт побери.

Она дразняще коснулась губами его губ.

— И как сильно?..

Саймон тихо застонал, словно легкий поцелуй лишил его дара речи.

— Беспредельно. На всю жизнь и дальше.

— Зато я люблю тебя больше, — засмеялась Аннабел, завладев его губами.

И наконец-то ощутила утонченное наслаждение, сопровождаемое неуловимым чувством завершенности, осуществления всех желаний, никогда не посещавшим ее раньше. Она была окутана теплом, словно душа ее купалась в свете. Отстранившись, она по ошеломленному лицу Саймона увидела, что он тоже испытывает нечто подобное.

— Поцелуй меня еще, — попросил он с новыми, потрясенными нотками в голосе.

— Нет, я сделаю тебе больно. Я и так опираюсь о твою ногу.

— Это не нога, — признался он с коварной улыбкой, чем немало рассмешил ее.

— Ты просто извращенец.

— Ты так прекрасна! — прошептал Саймон. — И лицом, и сердцем. Аннабел, моя жена, моя сладостная любовь… поцелуй меня еще раз. И не останавливайся, пока я тебе не скажу.

— Да, Саймон, — пробормотала она и с радостью подчинилась.

— …Но это еще не самое интересное, — оживленно тараторила Аннабел, взмахивая пачкой листов, в тщетной попытке успокоить сестер Боумен. Все трое отдыхали в номере Аннабел, болтая ногами и