— Джереми, — обрадовалась она, но при виде его лица ахнула и отступила. Щеки юноши были белее снега, а губы мрачно сжаты. Он был без шляпы и сюртука, а волосы стояли дыбом. — Джереми! Что-то случилось? — выдохнула Аннабел, пропуская его в номер.

— Можно сказать и так.

Заметив в его взгляде едва сдерживаемую панику, Аннабел поспешно бросила:

— Немедленно расскажи, в чем дело!

Джереми рассеянно пригладил волосы, чем привел их в еще больший беспорядок.

— Дело в том… — начал он, но тут же закрыл рот и ошеломленно развел руками, словно сам не верил тому, что собирался произнести.

— Дело в том… — подсказала Аннабел.

— Мама… ранила человека.

Аннабел только глазами хлопала. Наконец она пришла в себя и сурово свела брови.

— Джереми, — строго объявила она, — это самая омерзительная проделка, которую ты…

— Какая проделка? Хотелось бы мне, черт побери, до такого додуматься!

Аннабел скептически усмехнулась:

— И кого же, по-твоему, она ранила?

— Лорда Ходжема. Одного из старых друзей папы. Ты его помнишь?

С лица Аннабел мгновенно сбежала краска.

— Господи, — в ужасе прошептала она. — Конечно, помню.

— Как выяснилось, он пришел к нам сегодня вечером, когда я был у друзей… хотя вернулся домой рано и, переступив порог, увидел кровь на полу прихожей.

Аннабел слегка покачала головой, пытаясь осознать смысл его слов.

— Я дошел по следу до самой гостиной, — продолжал Джереми, — где горничная билась в истерике, а лакей пытался вытереть лужу крови с ковра. Зато мама стояла как статуя, не говоря ни слова. На столе валялись окровавленные ножницы, из тех, которыми пользуются при вышивании. Судя по словам слуг, Ходжем вышел с мамой в гостиную, там они о чем-то поспорили. Потом все стало тихо, и Ходжем вывалился из двери, прижимая руки к груди.

Мысли Аннабел лихорадочно метались. Что теперь делать? Они с Филиппой, разумеется, скрыли правду от Джереми, который во время визитов Ходжема обычно бывал в школе. Насколько было известно Аннабел, брат вообще понятия не имел о его посещениях. Каким ударом было бы для него известие о том, что несколько счетов за его обучение было оплачено грязными деньгами… нет, он не должен ничего узнать! Следует как можно скорее придумать правдоподобное объяснение. Но сначала сделать все возможное, чтобы защитить Филиппу.

— А где сейчас Ходжем? — спросила она. — Тяжело он ранен?

— Не видел. Похоже, он вышел черным ходом, где ждал экипаж, и лакей с кучером унесли его. — Джереми растерянно тряхнул головой. — Не знаю, куда мама ударила его, и сколько раз, и даже почему. Она не говорит: только смотрит на меня, словно не помнит своего имени.

— Где она сейчас? Только не говори, что оставил ее дома одну.

— Я велел лакею не отходить от нее и не позволять…

Джереми осекся и подозрительно глянул в направлении внезапного шума.

— Добрый вечер, мистер Хант. Извините, что побеспокоил вас, но, видите ли…

— Да, я слышал. Твой голос доносился в соседнюю комнату, — кивнул Саймон, спокойно заправляя рубашку в брюки и внимательно глядя на Джереми.

При виде мужа Аннабел похолодела. Временами она забывала, насколько устрашающим может быть Саймон, и в этот момент безжалостный взгляд и лицо, превратившееся в маску, делали его похожим на лишенного всяких признаков человечности наемного убийцу.

— Но почему Ходжему взбрело в голову явиться в такой час? — удивлялся Джереми, встревоженно хмурясь. — И что на нее нашло? Должно быть, он в чем-то ее обманул. Или оскорбил папу… а может, даже набросился на нее… грязный ублюдок.

В напряженном молчании, последовавшем за наивными рассуждениями Джереми, Аннабел открыла рот, чтобы что-то сказать, но Саймон слегка качнул головой и, не повышая голоса, приказал:

— Джереми, беги в конюшню, что с обратной стороны отеля, и прикажи запрячь мой экипаж и оседлать коня. После этого возвращайся домой, собери ковер и окровавленную одежду и отвези на локомотивную фабрику — первое здание на участке. Назови мое имя, и сторож не станет задавать вопросов. Там горит печь…

— Понял! — немедленно сообразил Джереми. — Я все сожгу.

Саймон коротко кивнул, и юноша, не тратя слов, устремился к двери.

После его ухода Аннабел повернулась к мужу:

— Саймон. Я… я хочу поехать к маме…

— Садись в карету вместе с Джереми.

— Не знаю, что делать с лордом Ходжемом…

— Я его найду, — угрюмо пообещал Саймон. — Молись, чтобы его рана оказалась легкой. Если он умрет, будет чертовски трудно без лишнего шума уладить последствия.

Аннабел молча кусала губы.

— Я… я думала, что мы наконец избавились от Ходжема, — выдохнула она. — Мне в голову не приходило, что он посмеет еще раз побеспокоить маму, зная, что я вышла за тебя. Похоже, его ничто не остановит.

Он сжал ее плечи и с почти пугающей мягкостью заверил:

— Я его остановлю. В этом можешь быть уверена.

— Что ты собираешься делать?! — встрепенулась она.

— Поговорим позже. А сейчас иди за плащом.

— Да, Саймон, — прошептала она, метнувшись к гардеробу.

Приехав домой, Аннабел и Джереми нашли Филиппу сидевшей на лестнице со стаканом виски в руке. Она казалась совсем маленькой, словно вдруг превратилась в ребенка, и сердце Аннабел больно сжалось.

— Мама, — пробормотала она, глядя на склоненную голову матери.

Филиппа не ответила. Аннабел села рядом и обняла ее за плечи.

Тем временем Джереми с деловитым видом велел лакею помочь ему свернуть ковер в гостиной и отнести в экипаж. Аннабел, даже в своем нынешнем состоянии, не могла не убедиться, насколько уверенно держится Джереми для четырнадцатилетнего мальчика!

Филиппа медленно подняла голову и измученными глазами уставилась на Аннабел.

— Мне так жаль…

— Нет, мама, не надо!

— Как раз, когда я думала, что все мы свободны и счастливы, Ходжем явился сюда… и заявил, что желает продолжать наши отношения, а если я не соглашусь, он расскажет всему свету о том, что было между нами. Позор погубит нашу семью и сделает нас объектом всеобщего презрения. Я плакала и умоляла, а он смеялся… и когда облапил меня… внутри что-то словно лопнуло. Я вдруг увидела ножницы, схватила со стола… и… попыталась убить его. Надеюсь, что убила. Мне все равно, что со мной будет!

— Тише, мама, — уговаривала Аннабел, — никто тебя не осудит. Лорд Ходжем был чудовищем, и…

— Был? — тупо переспросила Филиппа. — Значит, его больше нет?

— Не знаю. Но обещаю, что все будет хорошо. Мы с Джереми здесь, а мистер Хант не позволит, чтобы с тобой что-то случилось.

— Мама, — окликнул Джереми, тащивший вместе с лакеем тяжелый ковер, — а где ножницы?

Вопрос был задан с самым небрежным видом, словно юноше понадобилось отрезать кусок тесьмы, чтобы перевязать ковер.

— По-моему, их взяла горничная, пытается отмыть, — пояснила Филипа.

— Вот и хорошо. Пойду заберу. И кстати, как следует осмотри свою одежду. Все, на что попала хоть капля крови, нужно унеси.

— Да, дорогой.