необходимо согласовывать с вышестоящими инстанциями. Следя за этим, Борис Захарович зачастую не щадил самолюбия режиссеров, мог походя обвинить их в политических ошибках, а то и в умышленной враждебности по отношению к советскому киноискусству. Козыряя этими категориями, начальник ГУКФа приказывал вносить существенные изменения в готовые фильмы. Такой жесткий стиль руководства Сталин навязывал не только Шумяцкому, но и всем наркомам, всем номенклатурным руководителям. Все же Борису Захаровичу была присуща деликатность, не позволявшая докатиться до откровенного самодурства. Между ним и режиссерским сообществом не возникало антагонистических противоречий, вызывавших озлобленность у подчиненных. Недовольство какими-либо его решениями – да, появлялось, озлобленности же – настоящей, застилающей взор кровавой пеленой, доводящей до инфаркта, – никогда не было.
Для Орловой и Александрова 1938 год начался с радостного события – они переехали в новую четырехкомнатную квартиру в Глинищевском переулке, дом 5, квартира 103 на шестом этаже. Квартира просторная, не очень светлая, что устраивало актрису, поскольку в это время у нее появилась болезнь Меньера, одним из проявлений которой является светобоязнь. Подобное нервическое заболевание распространилось у многих со времен Гражданской войны, так же как боязнь резких звуков: выстрелов, взрывов. У Любови Петровны это могло объясняться длительным нахождением под ярким светом «юпитеров». С северной стороны квартиры, из окон и с балкона, хорошо видно находящееся по соседству здание театра имени Станиславского и Немировича-Данченко. Когда-то она выходила здесь на сцену, участвуя в музыкальных комедиях, с радостью играла роль Периколы. Здесь познакомилась с Гришей. Кажется, это было давным-давно, а ведь прошло всего пять лет…
Дом считался одним из первых советских небоскребов. Его построили на месте снесенной в 1934 году церкви Алексия митрополита Московского в Глинищах. Интересно отметить, что до XVII века, до того времени, как здесь была возведена церковь, этот район древней Москвы назывался Скоморошками. Тут располагалась скоморошья слобода, было кладбище скоморохов. А сейчас был сооружен дом для актеров. Сначала предполагалось, что это будет кооператив театральных работников, в основном МХАТа. Строился он скромными темпами. Однако когда один из мхатовских корифеев обратился в вышестоящие инстанции с просьбой ускорить строительство, кто-то из сильных мира сего высказал удивление: неужели такие выдающиеся артисты должны покупать кооперативное жилье?! Страна в состоянии сама предоставить им квартиры. Дом стал государственным, а взносы именитым жильцам были возвращены.
Для того времени, когда основная масса советских людей мыкалась в коммуналках, новое здание представляло собой поистине сказочное зрелище: в подъездах сидели консьержки, на лестницах лежали ковры, повсюду висели зеркала, каждый жилец имел свой ключ от лифта. Но даже в этом полностью элитном доме были «первые среди равных» – шестой подъезд с самыми большими квартирами. Именно в нем поселились Орлова и Александров. Их соседями по подъезду были О. Л. Книппер-Чехова, артисты И. М. Москвин и М. М. Тарханов, режиссер А. М. Лобанов.
Первого апреля еще одно радостное известие – указом Президиума Верховного Совета СССР Орлову, в числе других кинематографистов, наградили орденом Трудового Красного Знамени как «исполнительницу роли Мэри в кинокартине „Цирк“». Теперь наряду с титулом заслуженной артистки ее фамилию будет сопровождать еще одно немаловажное уточнение – орденоносец. Так было принято указывать и в титрах фильмов, и в публикациях.
Многие орденоносцы любили говорить в интервью, что для советского художника самой высокой наградой является любовь зрителей. Любовь к артистам действительно имелась, причем порой принимала гипертрофированные формы. Хорошо известен фанатизм поклонниц двух знаменитых теноров Большого театра – «козловисток» и «лемешисток». Они житья не давали своим кумирам, встречали и провожали, целовали следы их галош. Иногда между ними проходили стычки, напоминавшие столкновения фанатов двух футбольных команд.
Постепенно подобный ажиотаж начал возникать и вокруг Орловой. Стоило Любови Петровне приехать на гастроли в какой-либо город, за ней сразу тянулся шлейф поклонников и поклонниц – дежурили возле гостиницы, где останавливалась актриса, поджидали после концерта. Правда, все выглядело достаточно пристойно, даже интеллигентно – просто смотрели на нее и любовались. В крайнем случае, дарили цветы. Чтобы отрывали пуговицы или срезали на память клок волос – такого не было. Но приятные знаки внимания оказывались на каждом шагу.
Однажды Орлова и Александров ехали в поезде в разных вагонах – в один билеты достать не удалось. В своем вагоне Любовь Петровна неожиданно встретила члена Политбюро ЦК Л. М. Кагановича. Они разговорились, артистка пожаловалась на то, что ее разлучили с мужем, который сейчас находится в другом вагоне. Нельзя ли сделать так, чтобы мы были вместе? Ну, что это за проблема для наркома путей сообщения?! Он тут же связался с начальником поезда, объяснил ему ситуацию. Через некоторое время тот появился в купе Александрова и сообщил Григорию Васильевичу приятную новость:
– Все в порядке, товарищ Орлов! Можете идти к своей жене и ехать вместе.
Официально «Волга-Волга» вышла в прокат с 24 апреля. Но предварительно состоялись просмотры для журналистов и критиков, поэтому рецензии в периодике стали появляться с конца марта. Почти все они были крайне благожелательны. Игру Орловой и Ильинского превозносили до небес. В «Известиях» драматурги братья Тур писали:
«Центральным в фильме является образ талантливой молодежи – темпераментной, творческой. Он, этот образ, пожалуй, ярче всего воплощен в письмоносице Дуне Петровой, которую отлично играет любимая нашим зрителем актриса Любовь Орлова. После роли американки Марион Диксон в фильме „Цирк“ эта новая работа актрисы заслуживает особого внимания именно в силу своей несхожести с предшествующей работой. Письмоносица Дуня – абсолютная противоположность изломанной жизнью американке-циркачке. Дуня – жизнерадостная, крепкая, веселая девушка, спортсменка, плясунья, певунья. Приятно видеть актрису, стремящуюся овладеть искусством перевоплощения, то есть собственно тем, что составляет душу актерского мастерства».[35]
Любовь Петровна читала лестные слова, когда в глаза бросилась в соседней колонке набранная крупным шрифтом знакомая фамилия – «Смерть Шаляпина». Певец умер в Париже, ему было 65 лет. Она вспомнила свои встречи с этим большим шумным человеком. Стоило ему появиться в доме, и все вокруг оживало. Вспомнила, как он любил играть с детьми, хватая и подбрасывая малышей высоко над головой. Ее он тоже держал на руках, маленькую, в розовом платьице, хвалил, напророчил ей артистическую будущность. Дядя Федя был обаятелен и благороден. Ей навсегда запомнился случай, продемонстрировавший великодушие и такт великого певца. Школьницей Любочка дружила с детьми Шаляпина и часто бывала у них дома. Как-то дети слишком расшалились, и она нечаянно разбила одну из дорогих парных ваз, украшавших кабинет певца. Домочадцы были в шоке – они боялись гнева Федора Ивановича. Вазы все-таки старинные, дорогие…
Испугалась своего проступка и Любочка, которая рыдала взахлеб, сознавая, что доставила неприятность замечательному человеку. В разгар этого переполоха вернулся хозяин. Быстро оценив обстановку, он с невозмутимым видом взял вторую вазу и с силой шарахнул ее об пол. «Вот мы оба одинаково и виноваты», – сказал он. И девочка сразу перестала плакать. Она навсегда запомнила этот широкий жест, с восхищением рассказывала о нем – вот были люди! Каково же ей читать сейчас про своего кумира такие слова:
«Однако в расцвете сил и таланта Шаляпин изменил своему народу, променял родину на длинный рубль. Оторвавшись от родной почвы, от страны, взрастившей его, Шаляпин за время пребывания за границей не создал ни одной новой роли. Все его выступления носили случайный характер. Громадный талант Шаляпина иссяк уже давно. Ушел он из жизни, не оставив после себя ничего, не передав никому методов своей работы, большого опыта. Литературное наследство Шаляпина не представляет ничего интересного для искусства. Это хронологическое изложение различных эпизодов, поражающее своим идейным убожеством».[36]
Горько и в высшей степени несправедливо (было бы не столь больно, знай Любовь Петровна, какие проникновенные слова о мировом гении написали в парижской газете П. Милюков и Н. Тэффи). Странно складывается жизнь – легендарного певца в СССР после эмиграции всячески замалчивали, а если и упоминали, то лишь отрицательно. Она же, можно сказать, выходец из шаляпинского круга, которая благодарна судьбе за моменты общения с Федором Ивановичем, покорила кинематографический олимп, стала эталоном красоты, респектабельной дамой, прославленной артисткой.
