с собственным ребенком?! Ты не продашь Николь, это убьет ее… и меня… о Боже, неужели ты уже продал ее?

— Нет еще. Но я уже близок к этому, сага. — Он вытянул вперед руку и раскрыл ладонь. — Плати немедленно.

— Сколько это будет продолжаться? — прошептала Лили. — Когда ты наконец насытишься?

Джузеппе не обратил внимания на ее вопрос и потряс рукой.

— Плати!

У Лили по щекам текли слезы.

— У меня нет…

— Даю тебе три дня, Лили. Ты принесешь мне пять тысяч… иначе тебе больше никогда не видать Николетты.

Опустив голову, Лили вслушивалась в звук его удаляющихся шагов, в пронзительный уличный шум, в ржание своей лошади. Ее трясло от безысходного отчаяния — ей потребовались все силы, чтобы держать себя в руках. Деньги. Ее финансовое положение еще никогда не было столь бедственным. За последний месяц она против обычного ничего не выиграла у Крейвена. Удаче придется повернуться к ней лицом, и поскорее. Надо играть по-крупному. Если она не выиграет пять тысяч за три дня… Господи, что же ей тогда делать?

Она может попросить у Дерека взаймы… Нет! Однажды, полтора года назад, она уже сделала эту ошибку, решив, что, обладая таким состоянием, он польстится на ее обещание вернуть деньги с процентами и без особых проблем выдаст ей две тысячи. К ее удивлению, лицо Дерека стало холодным и жестким. Он заставил ее поклясться, что она больше никогда не будет просить у него деньги. Прошло несколько недель, прежде чем ей удалось вернуть его благосклонность. Лили не понимала, почему он так рассердился. Он не был скаредным — наоборот, он отличался щедростью: дарил ей подарки, позволял пользоваться его кухней и винным погребом, помогал искать Николь, но никогда не давал ей ни фартинга. Теперь-то она знала, что лучше его не просить.

Лили в уме перебирала пожилых мужчин, с которыми нередко садилась за ломберный столик, флиртовала и поддерживала дружеские отношения. Лорд Харрингтон, например, веселый краснолицый пузан. Или Артур Лонгман, всеми уважаемый адвокат. Внешне он довольно непривлекателен — крупный нос, безвольный подбородок, впалые щеки, — но у него добрые глаза, и он очень достойный человек. Оба они довольно прозрачно намекали на свои теплые чувства к ней. Она может взять одного из них в покровители. Нет сомнения в том, что ее будут лелеять и щедро вознаградят. Однако ее жизнь круто изменится. Иные двери, которые все еще открыты для нее, закроются навсегда. Она станет дорогой шлюхой — да и то только в том случае, если повезет. Судя по ее опыту с Джузеппе, она может оказаться непривлекательной в постели, и никто не захочет ее содержать.

Лили подошла к лошади и прижалась лбом к ее теплой шее.

— Я так устала, — прошептала она.

Устала и истосковалась. У нее почти не осталось надежды на возвращение Николь. Ее жизнь превратилась в бесконечные поиски денег. Нельзя было так много времени тратить на этот вздор с Пенни, Заком и Алексом Рейфордом. Может случиться, что ей придется заплатить дочерью за промедление. Зато события последней недели отвлекли ее, иначе она сошла бы с ума.

Начался дождь, первые капли упали ей на волосы. Лили закрыла глаза и подняла голову. По ее лицу потекли холодные струйки воды. Внезапно она вспомнила, как купала Николь. Малышка с удовольствием шлепала по воде ручками.

«Смотри, что ты наделала! — смеялась Лили. — Как ты посмела обрызгать маму, ты, маленькая хитрая уточка…»

Лили упрямо стерла с лица воду и слезы и расправила плечи.

— Это всего лишь деньги, — проговорила она. — Я их не раз добывала. Добуду и сейчас.

Часы пробили девять. Алекс смотрел на них уже целый час. Это была бронзовая скульптура, изображавшая скромную пастушку, искоса поглядывающую на благородного господина, который протягивал ей букет цветов. В спальне Лили властвовала атмосфера женственности: светлые стены цвета морской волны украшала изящная лепнина, на окнах красовались розовые шелковые шторы, мебель была обита бархатом. Увиденного — пусть и мельком — вполне хватило Алексу для того, чтобы заключить, что дом Лили очень отличается от его мрачного, величественного, обставленного в истинно мужском духе жилища. Создавалось впечатление, что, оборудуя спальню, Лили дала волю своей женственности, которую не проявляла в другой обстановке.

Когда стих последний удар, дверь спальни распахнулась. Появился дворецкий. Кажется, его звали Бертон.

— Доброе утро, сэр, — невозмутимо сказал Бертон. — Полагаю, вы хорошо провели ночь?

Алекс бросил на него уничтожающий взгляд.

После ухода Лили он на долгие часы остался один, в полной тишине. Прежде все свободное время он посвящал делам, дабы отвлечься. Работал, ездил верхом, посещал светские приемы, пил, спал с женщинами — он пользовался всевозможными способами, чтобы убежать от своих мыслей. Лили же вынудила его встретиться лицом к лицу с тем, чего он больше всего боялся. Осмелев под покровом мрака, на него, как хищники, набросились воспоминания и принялись терзать его сердце.

Сначала у него в душе поднялась страшная сумятица чувств — гнев, страсть, сожаление, тоска. Никто никогда не узнает, что он пережил за эти часы уединения. И никому не нужно знать об этом. Важно то, что вскоре все чувства упорядочились и в голове прояснилось. Он никогда не встретит Каролину в образе другой женщины. Она навсегда осталась в прошлом. Довольно скорби, довольно призраков. Что же до Лили… Он много размышлял о том, как поступит с ней. Ближе к утру он погрузился в тяжелый, как темный бархат, сон.

Дворецкий подошел к кровати. В руке у него был ножичек.

— Вы позволите, сэр? — осведомился он, указав на веревки.

Алекс не верил своим глазам.

— О, конечно, — с иронией ответил он.

Дворецкий ловко перерезал тонкую витую веревку.

Первой была освобождена правая рука. Поморщившись от боли в онемевших мышцах, Алекс положил ее на грудь и принялся наблюдать за тем, как Бертон режет веревку на левой руке.

Алекс вынужден был признать, что Бертон очень колоритная личность. У него была весьма благообразная внешность: красивая, тщательно расчесанная борода, величавость в осанке, умный взгляд. И ко всему этому следует добавить безукоризненную почтительность.

Требовалась огромная выдержка, чтобы не превратить ситуацию в пошлый фарс, и Бертон освобождал пленника так же стоически, как если бы разливал чай или чистил шляпу.

Когда Бертон увидел покрытые ссадинами запястья Алекса, его брови дрогнули — наверное, это должно было выражать тревогу.

— Милорд, я принесу мазь для ваших рук.

— Нет! — рявкнул Алекс. — Вы сделали достаточно.

— Да, сэр.

Алекс со стоном сел и подвигал затекшими ногами.

— Где она?

— Если вы спрашиваете о мисс Лоусон, сэр, я не имею представления о ее местопребывании. Мне приказано напомнить вам, что мистер Генри находится в заведении мистера Крейвена.

— Если с ним что-то случилось, вы будете отвечать в той же степени, что и мисс Лоусон.

Выражение лица Бертона не изменилось.

— Да, сэр.

Алекс удивленно покачал головой:

— Если бы она попросила, вы бы помогли ей убить кого-нибудь, верно?

— Она никогда не просила об этом, сэр.

— И все же, — настаивал Алекс, — если бы попросила?

— Как моя хозяйка, мисс Лоусон имеет полное право рассчитывать на мою преданность. — Бертон