рукояткой — как раз для женщины.

— Возьмите. — Он убрал кинжал в жесткие кожаные ножны и вложил его в руки Алисы.

— Такими пользуются придворные дамы? Мне кажется, он слишком длинный для столового ножа.

— Да. Носят их в рукаве или на поясе под дорожным плащом. Это не столовый нож, Алиса.

У Раймона был мрачный и озабоченный взгляд с тех пор, как он привез Хьюго из Морстона. После первых радостных мгновений встречи даже Жербре впал в необычную задумчивость.

— Я чувствую, что-то случилось, — сказала Алиса. — Скажите мне, в чем дело?

— Нам надо соблюдать осторожность. Она улыбнулась:

— Если мы с вами о чем-то договорились с самого первого дня нашей свадьбы, Раймон, так это о том, что нам надо соблюдать осторожность.

Он продолжал хмуриться.

— Скажите мне, что случилось! — повторила она. — Обещаю, что не убегу с воплями в терновые заросли. Это уже пройденный этап. Надеюсь.

Его губы сложились в подобие улыбки.

— На болото вы в любом случае не убежите, Алиса. Одну я вас никуда не отпущу. — Он отстранил ее от себя на расстояние вытянутой руки. — Сегодня утром в Морстоне отец Ансельм был со мной весьма разговорчив. Я попытался объяснить ему, что этой осенью свободные морстонцы и невольники получат возможность выбора: либо остаться на прежнем месте, либо переехать в Кернстоу. Он понял меня и начал перечислять тех, кто, по его мнению, захочет уехать, и тех, кто уже уехал. Среди последних был Ханд, кузнец. Отец Ансельм сообщил мне, что Ханд покинул Морстон два года назад, летом. Вместе с де Рансоном. Алиса села.

— Это невозможно.

— Но так утверждает ваш священник.

— Отец Ансельм знал, что Ханд мечтал научиться делать рыцарские доспехи. Когда он пропал после… после той ночи… святой отец стал распространять слух о том, что де Рансон предложил Ханду поехать в Палестину с армией короля Ричарда. Нам с Эммой легенда отца Ансельма была только на руку, потому что она объясняла таинственное исчезновение кузнеца, взволновавшее морстонцев.

— Он сказал мне, Алиса, что своими глазами видел, как Ханд уезжал из Морстона два года назад, в праздничную летнюю ночь.

— Он никогда мне этого не говорил.

— Сегодня утром он спросил, не видел ли я в палестинской армии короля Ричарда оружейного мастера или кузнеца, по приметам похожего на Ханда. Я стал задавать вопросы. Слов он не слышал, но видел мои жесты. Священник рассказал мне, что в ту ночь, два года назад, его разбудил факельный свет под окном.

Алиса резко втянула в себя воздух.

— Это единственный способ его разбудить, ведь шума он не воспринимает. А когда под окном горит факел, он чувствует свет и выглядывает, думая, что настало утро.

— Ну так вот, в ту ночь он проснулся еще до рассвета и увидел Ханда. Кузнец проехал на коне мимо его дома, с факелом в руке. Он вел в поводу вьючную лошадь с упряжью де Рансона, тяжело нагруженную для путешествия.

— Лошади! Мы с Эммой искали их на другое утро, но так и не нашли. Решили, что они побрели обратно в Кернстоу, и боялись, что начнутся расспросы. Но Неверс никогда про них не вспоминал.

— Если в ту ночь де Рансон замышлял тайно на вас напасть, то он должен был оставить своих лошадей — скаковую и вьючную — за воротами Морстона. — Раймон положил руку Алисе на плечо. — Я думаю, он остался жив, Алиса, и взял себе в помощники кузнеца. Он пообещал ему… тогда он мог пообещать все, что угодно, и сказал, где найти лошадей, чтобы вывезти его из крепости.

— Но на следующее утро могила была закопана, а сверху на разровненной земле лежали пустые мешки. Ханд все сделал так, как мы ему велели.

— Если де Рансон выжил в ту ночь и был не так сильно ранен, чтобы потерять сознание, у него наверняка хватило ума понять, что его попытка забрать сокровища будет рассматриваться как измена. Ему казалось, что на дне колодца лежит половина того золота, которое потеряла в Пуатье армия короля Генриха. Он попросил Ханда закопать ложную могилу, а сам затаился и стал ждать, какие слухи пойдут из Морстона, вероятно, не слишком огорчаясь оттого, что ему так и не пришлось посетить Святую землю. — Губы Раймона скривились в холодной усмешке. — В этом вопросе негодяй проявил завидную смекалку.

— Да, но куда же он подевался? Вы думаете, что все эти месяцы его укрывал принц Иоанн?

— Даже принц не предоставил бы убежище человеку, который угрожал дочери верной фрейлины королевы Элеаноры.

— Тогда где он может быть, если он до сих пор жив? Слабая улыбка исчезла с лица Раймона. Он покрутил в пальцах подол новой сорочки Алисы.

— Вы не устали от всех этих вопросов, жена? Не предпочли бы узнать, что сарацинские дамы носят под своими шелковыми платьями?

Алиса остановила ищущую руку мужа.

— Я предпочла бы услышать ответ на свой вопрос, Раймон. Он вздохнул:

— Возможно, этот мерзавец потом умер от полученных ран. А скорее всего он лежит в земле далеко отсюда, а Ханд просто побоялся к вам вернуться. — Голос Раймона стал очень серьезным. — Если мы не перестанем про него говорить, жена, то над нами будет висеть его тень. У меня есть одно хорошее правило, Алиса: я не допускаю в свою спальню призраков побежденных врагов. И прошу вас последовать моему примеру.

— В таком случае прошу прощения.

Раймон обнял жену, заключив ее в теплое убежище своих рук.

— Вам не надо было приезжать сюда, — тихо проговорила она.

— И жениться на вас? — спросил он с укором.

— Да, и жениться на мне. Если это дело не закончится добром, вы потеряете свое честное имя и будете жить в изгнании.

— Там, где летом тепло и человеку не надо нанимать торговое судно, чтобы раздобыть вино к своему столу? Я уже говорил вам, миледи, что это для меня совсем не трудно, если вы будете рядом.

Алиса улыбнулась и, заморгав, сдержала слезы.

— Я буду с вами, мой дорогой муж.

— Тогда вам следует знать, моя дорогая жена, что именно сарацинские дамы носят под своими шелковыми платьями.

Она взяла его руку и снова положила себе на бедро.

— Расскажите, Раймон.

Он собрал в горсть тонкую льняную ткань ее сорочки.

— Лучше покажу.

Когда он к ней прикоснулся, она забыла все свои тревоги и до конца этой летней ночи больше не думала о будущем.

Даже в июльскую жару в спальнях Кернстоу было прохладно: серые, покрытые мхом стены не давали комнатам перегреваться. Эмма, которая с радостью покинула холодный морстонский замок, жила в большой комнате вместе с Бидой и Мод. Днем все три женщины сидели на солнышке под западными бойницами и шили дворцовые наряды для леди Алисы, а ночью спали на тюфяках вдоль стен. Никто из них не хотел ложиться на кровать покойного лорда де Рансона. Правда, служанки не догадывались, что у старой Эммы, острой на язычок и придирчивой, есть особые причины избегать этого широкого ложа. Они думали, что лорд Раймон и леди Алиса переберутся сюда спать зимой, когда выпадет снег.

Тем временем Раймон де Базен и его жена проводили все ночи в своей опочивальне. Когда наступали мягкие летние сумерки и три женщины устраивались на своих лежанках в западной спальне, они еще долго слышали, как господин и госпожа переговариваются за толстой дубовой дверью. Теперь эта дверь оставалась закрыта с заката и до рассвета.

После глупой выходки Алисы на Иванов день муж не водил ее на реку и не искал с факелом уютного местечка, где бы они могли скоротать теплые часы ранней летней ночи. Как-то вечером Мод улизнула из крепости, чтобы встретиться во дворе с каретником. Парочка решила выйти за ворота, но часовые (после Иванова дня они дежурили по трое) заметили их и набросились в темноте. Испуганного Аларика повалили на землю и отпустили, только когда принесли факелы и увидели, кто это.

Лорд Раймон поднялся с постели и строго допросил обоих, несмотря на смущенные уверения Мод, что они хотели только на минутку выйти из крепости и взглянуть на реку. Он кратко отчитал провинившихся и повторил свои последние распоряжения: никто не должен входить в стены крепости от заката до рассвета. Если Мод и ее краснолицему каретнику еще раз захочется полюбоваться ночной рекой, сказал он, они должны выйти за ворота еще до темноты и гулять до тех пор, пока не взойдет солнце. Ибо крепостные ворота ночью закрыты для всех.

Молодой Уот, наслушавшись жалоб на кухне, пришел к лорду Фортебрасу и с детской непосредственностью пересказал ему все претензии молодых служанок, которым теперь нельзя выйти со своими любовниками в поле. Лорд Раймон засмеялся, леди Алиса тоже улыбнулась, но приказ остался в силе.

Крепостные ворота закрывали на ночь и охраняли до рассвета.

Поздно вечером первого августа, в праздник урожая, Раймона и его жену разбудил громкий стук часового. Солдат крикнул через дверь, что вернулись люди лорда Фортебраса. Они стоят за крепостной оградой и ждут, когда господин разрешит отпереть ворота.

Раймон натянул штаны и рубаху, схватил меч и снял засов с двери.

Алиса села на постели.

— Зачем вам меч? Разве это не Ален и Эрик вернулись из Нормандии?

— Вполне возможно.

Она надела халат и сунула руки в просторные мягкие рукава.

— У вас есть сомнения?

— Оставайтесь здесь. Я приду и расскажу вам все новости.

— Вы встревожены. — В лунном свете Алиса отыскала свои туфли и подошла к двери. Раймон коснулся ее щеки.

— Не встревожен, а насторожен. Мне надо убедиться, что они одни.

— А если нет?

— Они должны быть одни. А если нет, значит, они привезли мне подкрепление из отцовского