буду носить здесь платья из такой тонкой дорогой ткани, то уже через несколько дней они придут в негодность.

— Попросите служанок, чтобы они сшили из них наряды для королевского двора.

— Но мне не нужны…

— Нет, нужны. Когда я поеду к королеве Элеаноре, вы отправитесь вместе со мной. — Он покачал головой. — И не спорьте, Алиса. Мы привезем ей драгоценности или… — понизил он голос, — или плохие новости, но в любом случае вы будете со мной.

— Нам придется плохо, если мы не найдем ее шкатулку.

— Из-за нее вы провели всю жизнь в этом промозглом захолустье, и королева должна поблагодарить вас за это, Алиса. Хотя бы за это.

— Толстяк повар…

— Его зовут Барден, Уот.

— Барден сказал, что оставит мне на утро пряник. Он лежит на столе?

Зайдя в кухню, они увидели, что Уот устроился на толстой пуховой перине перед камином. Алиса ласково говорила с мальчиком, поплотнее укутывая его плечи в одеяло.

— Да, Уот, он там. Только смотри не ешь его до утра, а то живот разболится.

— Ладно, подожду.

Она встала. Раймон взял жену за руку и повел ее в дальний конец кухни, где у порога были сложены дрова, а из открытой двери тянуло вечерней прохладой.

Они пересекли двор. Над воротами, на небольшой высокой площадке, стоял воин де Базена. Засов был снят, ворота слегка приоткрыты. Раймон коротко махнул часовому, взял из железного рожка пылающий факел и вывел Алису в темноту. Они медленно прошли между полем и грубым частоколом, потом повернули на север и зашагали вдоль реки, вверх по течению.

Щеки Алисы ласкал теплый ветерок. Холодные морские ветры, которые заставляли морстонцев каждый вечер жаться к домашним очагам, не залетали так далеко на сушу. В Кернстоу только глубокая быстрая река могла охладить зной летней ночи. Раймон взял ее под руку, и они пошли по берегу.

— Может, вернемся?

— Позже, — ответил он.

— Я слышала, вы велели часовому запереть ворота на ночь, — сказала Алис.

— Это его обязанность. Он откроет их, когда мы вернемся.

— Он будет нас ждать?

— Да. Не волнуйтесь, Алиса, ваша скромность не пострадает. Он не увидит нас на реке.

Алиса споткнулась и почувствовала, как пальцы Раймона крепче сомкнулись на ее руке.

— Кажется, мне в туфлю попал камешек, — сказала она.

Раймон положил факел на мягкую землю, усадил девушку на траву и, нащупав тонкую кожаную туфлю, бережно снял ее с ноги.

— Все, миледи. Я вытряхнул камешек. — Он встал и взял факел. — Чуть подальше, — сказал он, перехватив ее смущенный взгляд, — есть место, где можно лечь.

— Вы туда ходили купаться вчера ночью? — Вспомнив факелы на траве и золотистое тело мужа, на котором играли янтарные блики пламени, Алиса отпрянула назад. — Нас увидят из замка.

Он поднял факел повыше и потянул ее за собой по высокому травянистому берегу.

— Мы пойдем туда, где нас никто не увидит.

Раймон положил факел и повел ее в темноту. Алиса увидела старую иву, склонившуюся над мелководьем. Он раздвинул руками густую листву, и они прошмыгнули в заросли. У них за спиной сомкнулась зеленая стена. Далекий факел казался маленькой горящей точкой среди стройных чернеющих ветвей ивы.

Она и не заметила, что он взял на кухне плащ. С подчеркнутой тщательностью расстелив его на мягкой земле под ивой, Раймон медленно расстегнул ремень и положил свой широкий меч рядом с плащом.

— А если кто-то придет…

— Никто не придет, Алиса. Дальше по течению реки и к северу стоят часовые — люди, которым я доверяю. Мы одни и можем оставаться здесь сколько пожелаем.

— Они догадаются о том, что мы делаем.

— В том, что мы делаем, нет ничего стыдного. — Он привлек ее к себе и начал развязывать шнуровку на лифе ее платья. — Ты обещала устроить мне сегодня вечером праздник, жена. Мы ляжем здесь, под деревом, если ты не против.

Тишину нарушали лишь плеск реки да любовные серенады ночных птиц. Ажурные ветки раскачивались от тихого ветерка и погружались в мелкую воду, позолоченную светом далекого факела.

— Я не против, — прошептала Алиса.

Ленточки на малиновом платье распустились под широкой ладонью Раймона, осталось только дернуть.

— Мы в темноте, и никто нас не услышит.

Алиса почувствовала, как заскользили по телу шелковые тесемки, и кожу вдруг обдал ночной ветерок. Раймон коснулся губами ее губ.

— Мы сблизимся здесь или нет — как ты хочешь. Но сначала, — выдохнул он, — я узнаю твое тело, а ты узнаешь мое. — Он осторожно опустил ее платье вниз, обнажив груди и нежный изгиб талии.

— Я тебя не вижу, — прошептала она.

Он тихо засмеялся. Алиса охнула, почувствовав его теплое дыхание на своем соске. Он прервал поцелуй, и с ее губ сорвался тихий возглас.

— Нашу первую ночь мы проведем в темноте. Я думаю, вчера ты испугалась, потому что увидела мои шрамы.

— Нет… — Боже правый, он опять нагнул голову и начал ласкать губами ее грудь, как делал прошлой ночью! — Меня испугали не шрамы.

Раймон чуть подался назад, и она увидела в полутьме, что он стягивает с себя одежду.

Потом он опять приблизился, прижал ее к своему стройному крепкому телу и ловко повернул таким образом, что большой, теплый и пульсирующий символ его желания уперся ей в живот. Раймон спустил платье по округлым бедрам жены.

— Не шрамы? Тогда что же тебя испугало? — пробормотал он ей в губы и поцеловал их долгим, глубоким поцелуем, двигая телом и согревая ее своей горячей плотью.

Алиса задрожала, чувствуя, как земля уходит у нее из-под ног и медленно кружит под темным навесом листвы. Раймон обхватил ее руками:

— Я не причиню тебе боли.

Алиса бессильно провисла в его объятиях, то ли от нехватки воздуха, то ли от желания — она не знала.

— Ты мне не веришь? — прошептал он.

— Верю.

Его губы двинулись к ее уху.

— Тогда чего же ты боишься? — опять спросил Раймон.

— Я… думаю, ты и сам это знаешь.

Она почувствовала щекой, как его губы сложились в улыбку.

— Я никогда не причиняю боли женщинам, Алиса. Ни оружием, ни кулаками, ни… любой другой частью тела.

Раймон сжал ее в объятиях и опустил спиной на мягкий плащ, потом осторожно лег сверху, стараясь не давить на нее всей тяжестью.

Его горячий и толстый жезл ткнулся ей между ног, пульсируя от желания. Одно легкое движение, один короткий толчок его сильного тела — и он будет в ней.

Алиса лежала с закрытыми глазами, не шевелясь. Он сказал, что не причинит ей боли. Он никогда не причинял боли женщинам. Ни руками, ни…

— Прошу тебя, сделай кое-что — это доставит мне удовольствие.

Алиса открыла глаза. В темноте она не видела его лица, но ощущала тепло его губ на своих губах.

— Я хочу, чтобы ты дышала, жена.

— Я дышу.

— Пожалуйста, дыши посильнее — мне будет приятно.

Тихо выругавшись на чужом для Алисы языке, он повернулся на бок, увлекая ее за собой. Лицом она утыкалась в его теплую грудь, их ноги были все так же переплетены, а его мужской орган опалял огнем мягкое устье у нее между ног.

— Вы думаете, что я могу получить удовольствие от близости с женщиной, когда она в полуобмороке от страха? — Он взял ее руку и положил на свой твердый длинный жезл. — Скажу сразу, миледи: если вы начнете плакать или сдерживать дыхание до потери сознания, то это оружие, которого вы так боитесь, не войдет в вас.

Под ее ладонью его плоть стала еще тверже. Алиса отдернула руку.

— Если бы это было так, милорд, мужчины не насиловали бы женщин. Не лгите мне.

Он опять взял ее руку и начал поглаживать чувствительные участки между пальцами.

— Насилуя женщину, мужчина испытывает такое же удовольствие, как при почесывании комариных укусов. Но когда соединяются по обоюдному согласию — дело другое. Это все равно что набрести в пустыне на колодец с родниковой водой. Или найти лошадь в бою, когда тебя выбили из седла, или… — Он замолчал.

— И вы ложитесь с женщинами, чтобы получить удовольствие, которое похоже на то, какое бывает, когда вы находите пропавшую лошадь?

— Да. Не так, как вы сказали, но… о Господи, я же говорил вам: я не силен в словах. Черт побери, я…

Он запустил руку в густые волосы Алисы и приблизил ее лицо к своим губам. С нежностью, которая не вязалась с его грубым ругательством, Раймон заставил ее раскрыть рот и проник туда языком. Его рука изощренно пытала ее груди: эти медленные, легкие движения не могли принести ей желанного облегчения. Тихо вскрикнув, Алиса опять откинулась на мягкие складки плаща, увлекая мужа за собой.

Его осторожные ласки разжигали сладостный огонь в Алисе. Он осыпал ее лицо легчайшими поцелуями, пробуя губами каждую ложбинку, и медленно двигал телом, упорно вжимая в горячее лоно свои крепкие чресла.

Алиса застонала, охваченная странным томлением. Как во сне, она раздвинула ноги под теплыми напряженными бедрами мужа и выгнулась навстречу ему, когда его рука наконец сомкнулась на ее пылающей женской плоти. Он заговорил хриплым голосом. Это был вопрос.

— Да, — выдохнула она, — да, прошу тебя! Да…

Он вошел в нее одним быстрым движением и тяжело лег на ее чресла. Пройдясь губами по лбу Алисы, он заметил, что лицо ее покрыто холодным потом.

— Не двигайся, — прошептал он, — подожди.

Ее губы раскрылись, но не произнесли ни слова. Она заерзала под ним. Раймон содрогнулся, но не вышел из ее тела.

— Если ты не можешь… если тебе больно… — проговорил он, — я уйду.

— Куда уйдешь? — выдавила