Джарвис заткнул графин хрустальной пробкой и поставил его на место.

– Правду слишком переоценивают. Страна не может продолжать жить с сумасшедшим королем на престоле, и все с этим согласны. Нам нужно регентство. Но регентство угрожает тем, что виги могут перехватить власть. И что тогда? Они захватят власть над величайшей, счастливейшей нацией в истории, которой восхищается мир, и уничтожат ее! И все во имя пустых, безапелляционных французских принципов вроде «равенства» и «свободы». Это безумие приведет только к хаосу, смятению и нарушению общественного порядка. Вот единственная правда, которая имеет значение.

– Я слышал, что Принни уже объявил о своем правительстве. Он решил оставить сэра Спенсера Персиваля и тори.

– Это так. Виговского правительства не будет, никакие мирные переговоры с французами, реформы парламента и католическая эмансипация нам не грозят.

– Не думал, что Принни так легко отвернется от своих друзей.

Джарвис коротко хохотнул.

– Дружба принца с вигами всегда исходила из стремления вздорного сына досадить отцу, а не из настоящей приверженности принципам партии.

Себастьян знал, что это правда. Несмотря на налет современности, принц Уэльский был точно таким же упертым ненавистником католиков и ярым монархистом, как и его отец, Георг III.

Джарвис подвинулся поближе к камину, словно желал погреться. Над камином висело огромное полотно в тяжелой золоченой раме – групповой портрет лорда Джарвиса с женой, матерью и дочерью. Себастьян видел его раньше в виде эскиза в мастерской Джорджио Донателли.

– Вы говорите, что вам не нужна была смерть Рэйчел Йорк, – сказал Себастьян. – Но она знала достаточно, чтобы разоблачить ваши хитроумные махинации.

– Да, но тогда ей пришлось бы раскрыться самой.

Себастьян задумался, сделав вид, что его внимание привлекли драматические цвета работы Донателли. Отдельные куски головоломки складывались в общую картину: Лео Пьерпонт терпеливо плетет сеть для человека, которого все видят будущим премьер-министром, в то время как лорд Джарвис стремится не дать вигам обрести контроль над правительством. А Рэйчел Йорк, страстная, очень испуганная, оказывается между двух огней.

– Насколько я понимаю, – сказал Себастьян, – убивали вы ее сами или чужими руками, создав все условия для ее устранения, именно вы виноваты в ее смерти.

– И я должен погрузиться в бездну раскаяния? – Джарвис поднес стакан к губам. – Что значит жизнь или смерть тупой шлюшки по сравнению с висящим на волоске будущим империи?

Себастьян ощутил прилив знакомой могучей ярости.

– Для меня это очень даже много значит.

– Только потому, что вы дурак, вот и вините себя за это.

Себастьян кивнул на семейный портрет над камином.

– А заказ Джорджио Донателли? Это была часть платы?

В коридоре послышались шаги, легкий шорох женских домашних туфель по мраморным плитам. Джарвис еле заметно потянулся к сонетке. Себастьян с громким щелчком оттянул собачку.

– Вы собираетесь совершить ту самую глупость, о которой я вас предупреждал, милорд.

Джарвис застыл. Дверь приоткрылась.

– Твоя карета готова, папа, – сообщила молодая женщина, входя в комнату. – Мне сказать кучеру Джону, чтобы он…

Высокая, почти как ее отец, с темными волосами, стянутыми в какой-то непонятный пучок, она громко ахнула, завладев на мгновение вниманием Себастьяна.

Стоящий у камина Джарвис изо всех сил дернул за сонетку.

Себастьян бросился к девушке и, схватив ее за руку, развернул к себе спиной как раз в тот момент, когда первый лакей появился на пороге. Крепко стиснув плечо заложницы, он приставил пистолет к ее голове.

– Прикажите им уйти, – бросил он Джарвису. Ярость и нечто похожее на страх промелькнули на обычно бесстрастном лице Джарвиса. На скулах его заиграли желваки, он смерил гневным взглядом столпившихся в дверях перепуганных лакеев и выдавил:

– Назад, дурачье.

Не сводя взгляда с Себастьяна, первый слуга, расставив руки, попятился. Остальные последовали за ним.

– Мисс Джарвис. – Себастьян окинул вопросительным взглядом женщину, стоявшую перед ним. – Я не ошибся?

Та, оцепенев от страха, медленно кивнула.

– Я так и думал. – Себастьян протиснулся в дверь и вышел в коридор, волоча за собой женщину. – Мисс Джарвис будет сопровождать меня. Надеюсь, у всех хватит здравого смысла не геройствовать.

Коридор внезапно заполнили бледные мужчины и женщины, которые молча смотрели, как Себастьян идет, ведя перед собой высокую женщину. Из библиотеки Джарвис с окаменевшим лицом кивнул дворецкому, и тот бросился открывать входную дверь.

Неестественная, мутная тьма стояла снаружи. Остаток дня поглотил туман, проникнув с улицы, он полз по коридору, неся с собой мерзкий едкий запах, щипавший ноздри и раздражавший глотку.

– Вы говорили, что карета готова? – обратился Себастьян к оцепеневшей заложнице.

– Да, – ответила она невероятно чистым, ровным голосом.

– Хорошо. – В дверях застыла одна из служанок, обхватив голову руками и так плотно зажмурив глаза, что ее перекосило от усилия. – Эй, ты!

Девушка приоткрыла глаза, округлив рот.

– Да, ты, – повторил он, когда она осталась стоять, пялясь на него. Корсаж ее платья резко поднимался от быстрого дыхания. – В карету. Быстро.

– Но ведь вам достаточно одного заложника, – торопливо сказала мисс Джарвис. – Элис-то вам зачем?

– Я забочусь не о собственной безопасности. – Себастьян показал пистолетом на горничную. – Ты. В карету.

Пискнув от ужаса, Элис торопливо сбежала по лестнице и нырнула в экипаж.

Себастьян, пятясь, спустился по ступеням, таща за собой девушку.

– Если кто-то будет нас преследовать, это может дурно сказаться на здоровье леди, – сообщил он мрачным мужчинам, столпившимся в дверях позади них. – Гони к Тотхилл- филдс, – приказал он кучеру. – Быстро!

Тот щелкнул кнутом, лошади рванули с места, карету дернуло вперед так, что фонари по ее углам закачались. Горничная сжалась в углу кареты, закрыла лицо фартуком и завыла.

– Перестань скулить, – сказал Себастьян где-то после двенадцатого стона.

– Она испугана, – вступилась мисс Джарвис. Себастьян переключил внимание на высокую женщину, которая, выпрямив спину, сидела рядом с ним.

– А вы – нет?

Она посмотрела прямо на него. В качающемся свете фонарей он увидел