страна будет сильной, если такие старые институты, как монархия и Церковь, останутся незыблемыми. И поскольку они получают неплохую выгоду от военных действий, то меньше всего им хочется мирного договора с нашим злодеем Наполеоном.

– Война может быть весьма прибыльным делом.

– Кое для кого. Но наш будущий регент, принц, окружил себя людьми, принадлежащими к другой партии. Назовем их вигами. Так вот, эти самые виги смотрят в будущее, а не в прошлое и считают, что для процветания их страны необходимы перемены. Они видят, что эта долгая разорительная война делает богатыми лишь некоторых, а простой народ страдает. Ужасно. Потому они говорят: «Зачем нам воевать? Наполеон в своей стране, а мы в своей. Это мы ему объявили войну. Так почему бы нам не покончить с этим безумием и не заключить мир?»

– Да, вот именно, почему? – натянуто улыбнулся Пьерпонт.

– Наш злодей Наполеон тоже не слишком стремится продолжать войну. Он намерен подписать мирный договор с вигами, когда те придут к власти. Но поскольку он человек умный, ему хочется улучшить свое положение к моменту переговоров. И приходит ему в голову, что надо подыскать рычаги, которыми можно будет воспользоваться для давления на новое правительство, как только наш принц его сформирует. – Себастьян помолчал. – Предположим, новым премьер-министром станет лорд Ф.

На лице француза промелькнуло удивление.

– Продолжайте.

– Наполеон имеет в Лондоне своего помощника. Назовем его Леоном.

Пьерпонт испустил сдавленный смешок.

– Вы не могли придумать получше, месье?

– Уж извините. Как бы то ни было, Наполеон поручает ему найти уязвимые места лорда Ф. У всех есть свои слабости, и для Леона не составляет труда выявить пристрастие лорда Ф. к молодым красивым мужчинам. И Леон составляет план. Он сводит лорда Ф. с молодым клерком, служащим, скажем, в Министерстве иностранных дел. И он устраивает все так, чтобы компрометирующие свидания проходили в комнатах одной из помощниц Леона, страстной юной революционерки, пока безымянной. – Себастьян задумался. – Назовем ее Рэйчел, вы не против?

– Вы сказку сочиняете, вам и придумывать имена.

– Да-да. Как я понимаю, молодой клерк уговаривает лорда Ф. написать несколько весьма компрометирующих любовных писем, которые попадают в руки Леона. Ловушка готова. И негодяям остается только подождать, пока лорд Ф. станет премьер-министром.

– Куда-то вы не туда забрели.

– Не волнуйтесь, – сказал Себастьян, устраиваясь поудобнее. – Понимаете, хотя план и был хитроумен, что-то пошло не так. Рэйчел решила покинуть Лондон. И ей пришла в голову идея украсть компрометирующие письма лорда Фредерика – наряду с другими важными документами, собранными Леоном, – и продать их заинтересованным лицам, скопив таким образом небольшую сумму, которая поможет начать ей новую жизнь. Она дожидается, пока ее сообщник покинет город, выкрадывает документы и начинает торговлю.

Лицо Пьерпонта оставалось непроницаемым.

– Продолжайте.

– К сожалению для Рэйчел, Леон поменял планы. Он возвращается из-за города раньше, обнаруживает пропажу документов и довольно быстро понимает, у кого они. Идет за Рэйчел на назначенную в церкви Сент Мэтью встречу и убивает ее там – очень грязно убивает, чтобы другим его помощникам неповадно было.

Пьерпонт опустил руки.

– Занимательная история, monsieur le vicomte. Вам бы для театра писать. Или сказочки для детей. Но кроме этой фантазии, у вас нет никаких доказательств. И вы даже не понимаете, во что вмешиваетесь. Вы дурак. Вам надо было при первой возможности покинуть Лондон.

Себастьян ухмыльнулся.

– Есть только одна вещь, которую я не могу понять. Аффидевит моей матери, украденный Рэйчел у вас, зачем он вам? Чтобы надавить на моего отца?

Пьерпонт изобразил преувеличенный ужас.

– Alors. Неужели в прошлом вашего батюшки есть что-то такое, что может сделать его податливым?

– И кто теперь дурак? – Себастьян поднял пистолет и направил его в грудь француза. – Зачем это вам?

Пьерпонт пожал плечами.

– Свидетельства грязных грешков значительных людей всегда полезно иметь. – Он посмотрел во тьму за раскрытыми дверьми конюшни.

Однако Себастьян давно уже слышал шаги в саду – крадущиеся, быстрые. Он соскользнул с тюка за спину француза, обхватил его рукой за шею и прижал пистолет к его виску.

– Прикажите им остановиться, – прошептал он. Затем, когда Пьерпонт замешкался, добавил: – Сейчас же.

– Restez-en la, – сказал Пьерпонт.

Шаги замерли.

– Неплохо будет дать им знать, что мы уходим. И даже не думайте что- нибудь предпринять, – добавил Себастьян, когда Пьерпонт снова крикнул в темноту.

– Вы ошибаетесь, понимаете? – бросил Пьерпонт через плечо, пока Себастьян тащил его к выходу.

– В чем именно?

К его удивлению, Пьерпонт рассмеялся.

– Насчет прочего не скажу, – сказал он, когда Себастьян отпустил его и нырнул во тьму. – Но я не убивал Рэйчел Йорк.

День относительного безделья заставил Джарвиса нервничать. Он переживал, с нетерпением ожидая развития событий. Меньше чем через тридцать шесть часов принц Уэльский будет провозглашен регентом.

Уже после полуночи он дочитал отчет и встал, потянувшись. Дом был пуст и тих, все занудные женщины его жизни давно улеглись спать.

Добравшись до библиотеки, он налил себе бренди, затем отпер верхний правый ящик стола. Джарвис нечасто разрешал себе позлорадствовать, но сейчас он позволил себе эту роскошь, держа в руках извлеченный из бумажных недр документ.

Ухмыльнувшись про себя, он уже собирался задвинуть ящичек, когда вдруг услышал голос своей дочери:

– Что-то не так?

Он поднял голову и увидел, как она стоит в дверях, прикрывая от сквозняка рукой дрожащее пламя свечи. Геро была высокой женщиной. Слишком высокой и чересчур худой на вкус Джарвиса, с узкими бедрами и почти без груди. Свои тусклые коричневые волосы она, вопреки моде, не завивала, а недавно вообще стала стягивать их узлом в суровом стиле, более присущем служительнице евангелической миссии, чем молодой леди из высшего света. Но сегодня она их распустила, и в золотистом свете свечи он внезапно увидел, что его дочь могла бы стать вполне привлекательной, если бы только захотела.

Он нахмурился.

– Не так ты волосы носишь. Тебе чаще надо их распускать. Подстричь надо лбом, завить в локоны.

Девушка удивленно улыбнулась.

– Я по-дурацки смотрюсь в локонах, и ты сам это знаешь. И я не о себе говорила. – Веселье сменилось тревогой. – Ты уверен, что все в порядке?