беседовали, обменивались впечатлениями от поездок, в том числе за границу.

К середине XVII века состав Боярской Думы кардинально изменился. Многие древние знатные боярские роды пострадали в опричнину, ослабли экономически, вымерли и сошли с исторической сцены. С началом правления Романовых состав Боярской Думы активно пополнялся царскими родственниками, родственниками их родственников, представителями возводимого в боярский чин неродовитого дворянства, родственников цариц. В Думе появились дьяки, представлявшие влиятельную группу приказной бюрократии и чиновничества. Со второй половины XVI века появились боярские списки, содержавшие именные перечни по чинам членов Боярской Думы – бояр, окольничных, думных дворян, думных дьяков, стольников, стряпчих, московских дворян, жильцов, городовых дворян, начальных людей в полках и приказных дьяков. Списки содержали сведения об их служебных назначениях, пожалованиях, местонахождении и пригодности к службе. Списки сводились в боярские книги, содержавшие сведения о поместных и денежных окладах, время производства в чины, отметки о месте и роде службы, данные о поручениях и опалах, здоровье, смертях. Основой процветания явились вотчины, родовые боярские землевладения, и поместья, даваемые служилым людям царем. Жившие на этих землях крестьяне находились в полной крепостной зависимости от землевладельцев и государя. Крепостное право с конца XVI века было полностью оформлено законодательно. Когда-то лично свободные, крестьяне больше таковыми не являлись. Издревле существовавшие на государственных землях территориальные сельские общины «миры» были объединены в союзы деревень и сел, называвшиеся волостями. Выражением воли всего населения формально являлся волостной мирской сход. Он выдвигал посредников между властями и крестьянами – старост, сотских, десятских. Все население волости было связано круговой порукой. Каждый из членов «мира» имел участок земли в пределах его территории. Все государственные и частновладельческие крестьяне платили подати и отбывали повинности. С конца XVI века все переходы крестьян из государственных волостей на частные вотчины и поместья были запрещены, как и переходы от одного вотчинника к помещику. С конца XVI века крестьянам Московского царства стало трудно даже дышать. Царь Борис Годунов на коронации всенародно провозгласил, что в его государстве не будет нищих и убогих, а он сам отдаст свою последнюю рубашку голому. Он и принял закон, полностью лишавший крестьянина свободы. Рубашки тоже, впрочем, остались при нем.

Вотчины и поместья были организованы как и само государство. Землевладелец для крестьян стал таким же монархом, как царь всея Руси для всего народа, только намного более алчным, чем государство. Землевладелец издавал распоряжения, даже собственные законы, судил, назначал в деревне своих приказчиков. Злоупотребляли властью над людьми не только помещики, но и их холопы – управляющие. По законам землевладелец должен был «крестьян ведать и судить, и расправу меж ними чинить, и от всяких обид оберегать безволокитно, безпосульно, вправду судить». Эти законы не исполнялись. По Соборному уложению 1649 года царя Алексея Михайловича помещики получили над крестьянами еще большую власть. Они могли перевести их из поместья в поместье и крестьяне теряли дом, огород, сад, оставляли могилы предков по прихоти своего хозяина. Крестьян могли сечь и пытать, чем владельцы не пренебрегали. Помещики не считались с возможностями своих крепостных, требовали платежей деньгами, натурой, барщиной. Древесная кора, мох, трава часто присутствовали на крестьянском столе. Своими действиями землевладельцы успешно создавали атмосферу для бегства и бунта, для всех видов протеста. Эгоизм, жадность, презрение к личности зависимого от тебя человека, стремление нажиться за его счет вызывали у народа злобу и ненависть, долго сдерживать которую стало невозможно. Обездоленных в Московском царстве становилось все больше и больше. Власть перестала соответствовать народному идеалу. Злоупотребления царской администрации начали создавать невыносимые условия для народа, активно пробуждая в нем не только недовольство, но и дух протеста – «люди зашатались». Крестьяне и посадские уходили в разбойники, бежали на Дон. Раньше Москву называли матушкой, но с середины XVII столетия стали звать мачехой. Беглецы на окраинах, на Дону, Волге, Яике-Урале таили в душе желание посчитаться с ненавистными боярами и помещиками – «тряхнуть Москву».

Постоянный рост налогов подрывал платежные силы населения. Судебные приставы нещадно выбивали выдуманные недоимки. Злоупотребления, за которые не наказывали, росли как снежный ком. У народа сформировалось враждебное отношение к царским представителям, всей вертикали власти: «Изменники-бояре обманывают царя, а он глядит на все изо рта бояр. Они всем владеют, он все видит и молчит. Чорт у царя ум отнял». Населения стало ненавидеть богатых. По стране прокатились Соляной, Чумной и Медный бунты 1648, 1659, 1562 годов, восстания в Пскове и Новгороде. Москва не извлекла ничего из этих кровавых уроков, ее политика оставалась прежней, вызывая негодование населения. Крестьяне и посадские платили не только в казну, но больше в бездонные карманы приказных исполнителей. Они платили, чтобы их окончательно не разоряли, но чем больше они платили, тем быстрее разорялись. Отработанная московская волокита, вошедшая в народную пословицу, действенно и неостановимо выжимала у народа последние соки. Приказные люди повсеместно процветали, население нищало. Приказные чрезвычайно дорогие каменные дома – большая редкость на Руси XVII века, – вызывали всеобщее удивление и жгучее негодование, переходившее на государство. Эта ненависть распространилась по всей стране, потому что ради наживы царские холопы легко могли свести в могилу всех, до кого дотягивались их загребущие руки. Царь Алексей Михайлович Тишайший в ответ вообще отменил срок давности по сыску беглых. Москва все активнее и активнее раздражала население царства. Московские аппетиты раскатывались во всю свою необъятную ширь, вызывая озлобление и ненависть к ее воеводам и приказным. Крестьяне начали бежать на Дон и Волгу с женами и детьми, мечтая уйти из-под царского ярма навсегда. На чудное Московское царство-государство грозно и неотвратимо накатывалась Разинщина. От Дона до Волги летел немой рык отчаянного атамана: «Говорят, у Москвы когти как у коршуна. Бойтесь меня, бояре, – я иду платить злом за зло!»

На южные окраины Московского царства постоянно совершали набеги крымские татары, ходили в большие походы турки. Первыми их встречали донские казаки, часто затем по Дону и Азовскому морю ходившие в ответные походы. Казаки жили военной добычей, охотой, рыбными промыслами. Землю почти не пахали, опасаясь прихода бояр. Велик Тихий Дон, а от дворянского ополчения отбиться трудно. На необработанные земли, охраняемые военной силой, бояре просто так не полезут, своих пустых земель еще много.

Казаки ходили в походы на низ Дона, в море, гордились и хвастались этим – «мы веслом махнем, красну девицу возьмем, кистенем махнем, караван собьем». Казацкую добычу делили на общем кругу. Победа в казачьем деле была результатом общих усилий, что ввело в вольную казацкую жизнь принцип всеобщего равенства. Каждый тратил добычу по-своему, мог пропить в шинке, мог вложить в хозяйство. На Дону появились домовитые казаки и голытьба, которых всегда было в три раза больше, чем богатых. На Дон всегда бежали из Московского государства крестьяне, посадские, холопы. Казаки принимали всех и никогда никого не выдавали, понимая, что в этом случае потеряют волю. Соотношение домовитых казаков и голытьбы определило образ жизни на Дону. Богатые казаки сначала думали, потом шли в походы, голытьба сначала рубилась, потом гуляла. При этом все казаки превосходно владели холодным и огнестрельным оружием. Голытьба ненавидела наглую и хамскую московскую власть, домовитые с ней договаривались. Постепенно казаки превратились в особое пограничное войско-государство. Поскольку они могли пойти в поход не только на юг, но и на восток, московские бояре посылали им порох, оружие и хлеб, чтобы на восток не ходили.