мужчина, умудрившийся пораниться, открывая банку консервов. Странное затишье для отделения неотложной помощи...

К полуночи Норин уже дремала на плече у Винни, согревая дыханием его шею. Рука, которой он обнимал ее, давно онемела, но он не шевелился и не убирал руку, боясь разбудить женщину.

Его тоже клонило ко сну, но он не позволял себе подремать, опасаясь, что к нему вернется старый кошмар о долгих часах, проведенных в больнице в ожидании известия о Валери. Именно тогда он и возненавидел специфический больничный запах.

А вот запах волос Норин был свеж и приятен. Они рассыпались по плечу Винни мягким шелковым покрывалом, и, любуясь ими, он забыл о маленьких неудобствах, которые испытывал, сидя в одной позе несколько часов кряду. Норин уронила руки на колени и казалась поразительно беззащитной, как недавно, когда рыдала на его плече.

Но Винни знал, что она сильная, стойкая женщина. Не каждая отважится в одиночку растить ребенка. Это было хорошо известно Винни по собственному опыту: ведь он тоже вырос без отца.

Ему вспомнился последний телефонный разговор с матерью. Все-таки он правильно сделал, что позвонил ей! Давно было пора вспомнить о своих родных. Прощаясь с мамой, Винни дал ей слово вскоре снова позвонить и непременно поговорить по телефону с сестрами.

Даже маленькому Билли хочется иметь семью. Именно это естественное желание, стремление почувствовать себя частью сплоченной ячейки, и обусловило его наивное требование к Винни подарить им с Норин малыша.

Норин нужен совершенно другой человек, мужчина, без сомнений и колебаний способный отдать ей и ее сыну все сердце и всю душу. Он к такому поступку не готов: в своем сердце он хранит память о погибших в огне жене и дочери и не осмелится больше рисковать...

Лишь в два часа ночи в приемном покое появился усталый врач. Винни разбудил Норин, и оба они встали, приветствуя доктора.

— Она перенесла операцию хорошо, — без обиняков сообщил он.

— Можно ее увидеть? — спросила Норин.

— Она сейчас еще под наркозом, ей требуется сон и покой. Поезжайте домой, вам разрешат встречу, когда больную переместят в отдельную палату.

Лишь очутившись на улице, Винни и Норин сообразили, что им не на чем доехать до дому.

— Остается угнать карету «Скорой помощи», — пошутила Норин.

— Я могу вернуться в приемную и вызвать по телефону такси, — предложил Винни.

— До моего дома отсюда не так уж и далеко, всего несколько кварталов. В такую чудесную ночь можно и прогуляться. Пошли пешком? — предложила Норин.

— Потрясающая идея! — согласился Винни.

Взявшись за руки, они пошли по аллее. Полумесяц на черном небе высвечивал только контуры их лиц и фигур. Но и этого оказалось вполне достаточно для Винни, чтобы догадаться, что его спутница наконец расслабилась после пережитого потрясения.

— Вот что я хочу тебе сказать, Норин! — произнес Винни. — Вряд ли кто-то сравнится с тобой в умении устраивать потрясающие вечеринки.

Она звонко расхохоталась, нарушив тишину ночи и вызвав у него улыбку.

— Надеюсь, подобное больше никогда не повторится! Хорошо, что ты остался сегодня со мной, — сказала Норин, сверкнув в полумраке глазами. — Я нуждалась в поддержке.

— Для этого и существуют друзья, — ответил Винни.

Норин сжала его ладонь, и они пошли дальше, наслаждаясь волшебной тишиной ночи. Казалось, что весь мир уснул: ни лай собак, ни шум автомобилей не нарушали благоговейный покой.

— Подумать только, — вздохнул Винни, — ведь именно сейчас в этих домах наверняка кто-то предается в темноте радостям любви.

— По-твоему, это исключительно любовники, но уж никак не супруги, — криво усмехнулась Норин.

— То, чем занимаются супруги, любовью не назовешь. Они пыхтят под одеялом и могут только мечтать, что вновь обретут прежнюю пылкую страсть, соединившую их когда-то, — пошутил Винни.

— Ты неисправимый циник. — Она толкнула его локтем в бок.

— Ох, мое ребро! — притворно простонал Винни. — Я циник. Ну и что?

Норин остановилась и пристально посмотрела на него.

— Иногда мне кажется, что ты специально стараешься всем это внушить. Но больше всего тебе хочется самому в это поверить.

Он деланно рассмеялся:

— По-моему, сейчас слишком рано, чтобы копаться в моей душе! Час психоанализа еще не наступил.

— Вот в этом ты прав, — согласилась она и вновь взяла его под руку, увлекая за собой.

Винни чувствовал, что в отношении к нему Норин произошел коренной перелом. Она стала гораздо откровеннее и менее осторожной. Это одновременно и возбуждало и смущало его.

Разумеется, ее настроение объясняется драматическими событиями этой ночи, совместными переживаниями и взаимной помощью. Не может быть, чтобы Норин прониклась к нему глубоким чувством, позабыв, что их взгляды на жизнь совершенно различны! Винни потер ладонью лицо: он слишком переутомился за эту ночь, вот и лезут в голову дурацкие мысли.

Впереди засверкали огнями окна дома Норин. Винни испытал весьма странное ощущение, что и для него он стал родным. Его автомобиль на подъездной дорожке, казалось, всегда стоял по ночам именно здесь.

Он глубоко вздохнул и спросил, стараясь придать голосу привычный игривый оттенок:

— Ты не хочешь пригласить меня на чашечку кофе?

Норин достала из сумки ключи, отперла входную дверь и сказала, обернувшись:

— Уже поздно, Винни. Я устала. — Она тепло улыбнулась, глядя на него голубыми и ясными, как чистое летнее небо, глазами, привстала на цыпочки и чмокнула его в щеку. — Но если у тебя возникло желание назначить мне свидание, то на сей раз я от него не откажусь.

С трудом поборов удивление и радостное предчувствие, Винни поправил локон, упавший на ее лицо, и сказал, любуясь веснушками на ее носике:

— Тогда, может быть, поужинаем у тебя в следующую субботу?

— В котором часу? — выдохнула она.

Их губы соединились в долгом и страстном поцелуе, а сердца забились в унисон. Но в этом единении оба они почувствовали не только вожделение, но и нежность.

— Встретимся в следующую субботу ровно в семь вечера, — сказал Винни и, погладив Норин по щеке, пошел к машине.

Но, лишь добравшись до дома, он осознал, что Норин не просто согласилась на свидание — она отдала ему сердце. Оставалось только решить, как им распорядиться.