– Паулина?
– Я хочу жить на всю катушку. – Она не шелохнулась – сидела, вперившись глазами прямо перед собой, и обращалась к стене гаража.
– Правильно. Только так и нужно жить.
– В прошлом полугодии мы в классе читали эту строку, и она меня жутко испугала; не могу выкинуть ее из головы: «Как можно спрятаться от того, что всегда с тобой?»[22] Вот почему я сделала татуировку. Мама думает, это из-за того, что хочу быть как все, но на самом деле все наоборот. Я хочу, чтобы в школе об этом узнали и сказали:
– Правильно сделала. Но сейчас будет лучше, если ты вернешься домой. Суп почти готов. Запомни и еще одну вещь: обычно то, что тебя больше всего пугает, и заставляет тебя крутиться быстрее всего. От привидения бежишь быстрее, чем от контрольной по математике.
Она не шевельнулась.
~ Я не жалею об этом. О татуировке.
– Чего жалеть-то? А кстати, чего ты там себе вытатуировала?
– Не твое дело.
Жизнь продолжалась. Мы съели суп, легли спать, на следующее утро встали и шагнули в будущее, о котором так беспокоилась Паулина. Олд-вертью больше не появился, как, кстати, и Скьяво. Воздух снова стал пахнуть, как всегда, наша машина не капризничала. Джонни Петанглс свалился в одну из канав, которые недавно вырыли у реки, и вывихнул лодыжку. Сьюзен Джиннети отправилась на конференцию мэров малых городов. Вернувшись, она обнаружила, что ее муж Фредерик съехал. К вящему неудовольствию мэра, он снял дом всего в четырех кварталах от нее. Мы как-то встретились с ним на рынке, и он мне сказал, что в ее власти вышвырнуть его из своей жизни, но из города, который ему полюбился, он уезжать не собирается.
Это меня удивило. Говоря по правде, Крейнс-Вью – так себе городишко. Многие тут оказываются по ошибке или когда присматривают для себя что-нибудь более живописное на берегах Гудзона. Иногда они останавливаются перекусить в столовой Скрэппи или в пиццерии Чарли. Иногда они после этого проводят тут столько времени, что, пока переваривается их высокохолестериновая еда, даже успевают прогуляться по центру, протяженность которого – один квартал.
Мне нравится здесь жить, потому что я люблю привычные вещи. Отправляясь спать, я всегда ставлю свои ботинки в одно и то же место, на завтрак почти всегда ем одно и то же. В молодые годы я достаточно поездил по миру, чтобы понять; страны, на почтовых марках которых изображены слоны, пингвины и змеи
Несколькими ночами позже неугомонный маленький человечек, поселившийся в моем мочевом пузыре, когда мне было что-то около сорока, разбудил меня, потому что ему приспичило в туалет – немедленно! Добро пожаловать, зрелый возраст! Время, когда постигаешь, что твое тело не только сумма его составных частей, но еще и что одни слагаемые этой суммы функционируют исправно, а другие – нет.
Магда так привычно, уютно прижималась ко мне во сне, обхватив меня руками и ногами. Когда я высвобождался из ее объятий, она пробормотала что-то, звучавшее очень сексуально. Моя первая жена спала на таком расстоянии от меня, что, если мне нужно было перетянуть на свой край одеяло, приходилось звонить ей по междугородке. Даже теперь, внезапно проснувшись среди ночи, первое, о чем я подумал, было: как же я люблю женщину, которая делит со мной ложе. И поцеловал ее в теплую щеку и поднялся. Босыми ступнями я почувствовал, каким холодным стал деревянный пол. Явный признак приближения осени.
Посреди ночи ваше жилище всегда делается более таинственным. Раздаются шумы, которые днем не слышны за другими звуками. Настораживающее поскрипывание половиц, шлепанье босых ступней по деревянному полу. Жирная муха неподвижной черной точкой застыла на оконном стекле на фоне серебристо-голубого света, льющегося с улицы. В прохладном воздухе витает запах пыли.
Я прошел по коридору к ванной. К моему удивлению, там горел свет. Слышалась тихая музыка. Приблизившись, я различил голос Боба Марли – «No Woman, No Cry» [24]. Дверь была приоткрыта на несколько дюймов. Я осторожно заглянул в щель.
Паулина стояла спиной ко мне и разглядывала себя в зеркале. Глаза ее были так густо намазаны черной тушью, что она вполне могла бы сойти за ворону. Кроме того, она была абсолютно голой. Первым моим побуждением было, подавив восклицание, неслышно отойти. Так я и сделал, но что-то впилось мне в мозг, словно дротик для игры в дартс. Что-то я там увидел очень важное, и это была вовсе не нагота Паулины, впервые представшая моим глазам. Мне совсем не хотелось смотреть на нее голую – ни в первый раз, ни во второй – никогда. Но я должен был вернуться туда и взглянуть на нее. К счастью, она продолжала гипнотизировать себя в зеркале и не заметила Любопытного Фрэна у двери.[25]
Вот где она была! Посередине спины, над самой задницей, виднелась эта пресловутая татуировка. Благодаря такому расположению, мало кто, кроме самой Паулины и ее любовников, увидит эту штуку. Татуировочка могла бы стать для них приятным сюрпризом, если бы не ее содержание. Она изображала перо дюймов семи в длину.
Я неслышно сделал шаг назад. Помимо тревоги при виде этого перышка
Я представил себе, как Паулина входит в крутой – круче не бывает – салон боди-арта в молле Амерлинг
