только Анатоль приблизился.

Прищурив глаза, он рассматривал дорогое изящное платье и искусно напудренный парик, столь неуместные в этой дикой местности. Потом он попытался обойти девушку кругом, но для Медлин это было все равно что позволить голодному волку зайти со спины, поэтому она отступала, одновременно поворачиваясь на месте.

Некоторое время они словно исполняли какой-то шутовской менуэт. Наконец Анатоль рявкнул:

— Да стойте же на месте, черт побери!

Медлин замерла.

Он медленно осматривал ее со всех сторон, и по спине у Медлин ползли мурашки. Она стояла совершенно неподвижно, прижав руки к груди, а в голове у нее билась нелепая мысль: «Если я не буду шевелиться, он не укусит. Или все равно укусит?»

Что сделает Анатоль, когда закончит осмотр? Принесет извинения за свою ошибку? И поступит с ней так же, как с Хэриетт? От этой мысли все тело Медлин напряглось, а сердце забилось чаще. Она невольно вытянула руки, как бы защищаясь.

Но Анатоль и не думал набрасываться на нее с поцелуями. Напротив, в его взгляде читалось явное презрение. Но ведь на Хэриетт он смотрел совсем по-другому, со стороны казалось, что она ему даже понравилась, подумала Медлин… и, как ни странно, это наблюдение отозвалось в ее душе болью.

Анатоль стоял, скрестив руки на груди, а лицо его было мрачнее тучи.

— Старик, видно, совсем из ума выжил, — наконец пробормотал он.

— Какой старик? — пролепетала Медлин.

— Фитцледж, конечно. Чертов дурак.

В ту минуту Медлин и сама не испытывала к голубоглазому священнослужителю никаких нежных чувств, но она не могла не встать на его защиту.

— Сэр, я уверена, что мистер Фитцледж сделал все от него зависящее, — сказала она. — Насколько я могу судить, вас не устраивает его выбор?

— Да разрази меня гром! Как он может меня устраивать?

Очевидно, ее муж не относился к людям, выбирающим выражения. Он продолжал:

— Вы не соответствуете ни одному из требований, указанных мною в списке.

— В списке?! — Медлин задохнулась от возмущения. — Вы написали ему список, словно посылали на рынок закупать провизию?

— Ну да. Только вместо баранины и овощей я, кажется, получил пакетик сладостей. Я надеялся на что- то, по крайней мере, более… — Взгляд Анатоля скользнул по ее фигуре, задержался на груди. — На что-то покрупнее.

Медлин гордо выпрямилась, развернула плечи. Подумать только, она еще пыталась избавить этого грубияна от унижения. Как ей могло прийти в голову, что подобный человек может обладать хоть каплей чувствительности?

— Видите ли, сэр, случилось так, что вы тоже являете собою совсем не то, что я ожидала увидеть.

— Неужели? — Хотя тон Анатоля предполагал полное его безразличие к данному предмету, он все же добавил: — И что этот старый дуралей вам обо мне наговорил?

— Он не столько говорил, сколько…— Медлин достала портрет, и при взгляде на красивое лицо, так часто являвшееся ей в мечтах, у девушки защемило сердце.

Не успела она поднять голову, как услышала сдавленный возглас Анатоля. В следующий миг он выхватил миниатюру у нее из рук, а поскольку та все еще висела на ленте, он рывком подтащил Медлин к себе. Она с ужасом ощутила неудержимую силу, исходившую от этого человека, силу, сродни мощи разгулявшихся стихий.

Его глаза горели гневом.

— Откуда вы это взяли?

Медлин, едва живая от страха, все же нашла в себе силы ответить:

— Мне дал ее мистер Фитцледж. Он сказал, что это точная ваша копия.

— Так вот, значит, как он вас сюда заманил! — Анатоль поднес миниатюру прямо к ее лицу. — Вот кого вы надеялись получить? Сказочного принца, черт бы его побрал?

— Нет, не принца. Но, по крайней мере, джентльмена.

Анатоль рванул миниатюру, лента с треском лопнула. Медлин тихо вскрикнула, прижала руку к пылающей ссадине на шее, а Анатоль с дикой яростью отшвырнул портрет прочь.

Ошеломленная силой его гнева, Медлин попятилась. Анатоль снова обошел ее кругом, оглядывая с головы до пят.

— Вот что, мадам, скажите мне… — начал он, но внезапно осекся и застыл, зачарованно глядя на Медлин.

Что собирается делать этот дикарь? Медлин поплотнее завернулась в накидку. Анатоль протянул к ней руку, и она с удивлением заметила, что пальцы у него дрожат.

С неизъяснимым выражением в глазах, ставших совсем черными, словно бездонными, он прикоснулся к шее Медлин. Ей показалось, что он побледнел, хотя лицо его покрывал слишком густой загар, чтобы она могла судить с уверенностью. Скосив глаза, Медлин попыталась увидеть то, что привлекло его внимание.

Она не увидела ничего, кроме пряди своих собственных волос, которая выбилась из-под пудреного парика. Именно на эту прядь и был устремлен остановившийся взгляд Анатоля.

— Ваши волосы, — свистящим шепотом произнес он. — Они… они рыжие.

— Да, рыжие. Вы, должно быть, рассчитывали на белокурые?

Но Анатоль, казалось, даже не слышал ее. Его глаза подернулись дымкой, словно он находился в глубоком трансе, лицезрея нечто невидимое остальным, но вселявшее ужас. Выражение, которое приняло его лицо, пугало Медлин едва ли не больше, чем недавний беспричинный гнев.

— Сэр? Анатоль? — еле слышно позвала она.

— Огненная женщина, — пробормотал он, прикасаясь к выбившейся пряди.

— Простите, я не расслышала.

Анатоль отдернул руку, словно обжегшись. Если бы не нелепость подобного предположения, Медлин решила бы, что он сильно напуган. Не произнеся больше ни слова, он повернулся и направился к двери, которая открылась при его приближении.

Уже после того, как он скрылся внутри, Медлин услышала его хриплый голос:

— Эй, кто-нибудь, приведите ко мне этого сукиного сына. Немедля!

Дверь за ним захлопнулась с такой силой, что содрогнулось, казалось, само основание замка Ледж.

Медлин долго смотрела на закрытую дверь. Лишь через несколько минут она поняла, что все ее тело сотрясает крупная дрожь, а колени подгибаются. Чтобы не упасть, она прислонилась спиной к одной из коринфских колонн.

Не только дикарь, но еще и безумец! Медлин не имела ни малейшего понятия, что вывело его из себя.

Портрет? Ее волосы? Сам ее облик? Впрочем, это не имело особого значения. Главное — что второй раз за сегодняшний день Медлин, по сути дела, выставили за дверь дома, который она в мечтах уже представляла своим.

Она даже не знала, чего ей больше хочется — плакать или смеяться. Как сквозь сон девушка услышала голос Роберта, окликавшего ее. Лакей остановился на верхней ступени лестницы, очевидно, опасаясь приближаться к дверям замка, несмотря на то, что Анатоля там уже не было.

— Мадам, вы должны поскорее спуститься, — умоляюще проговорил он. — Мисс Хэриетт совсем плохо. Нам удалось посадить ее в карету, но она мечется и стонет, точно одержимая. А ваша горничная боится выходить из своей кареты. А кучера говорят, что здесь нечисто. Они даже не хотят распрягать лошадей.

Нечисто? Нет, подумала Медлин, просто здесь царит запустение и хаос. Это место, где она надеялась обрести все — и не обрела ничего.

— Мадам? — повторил Роберт, не дождавшись ответа.

— Я сейчас спущусь, — вяло ответила Медлин. Несгибаемая Хэриетт поистине выбрала самое удачное