была трагична судьба Просперо, предметом заботы Медлин должна быть судьба его потомка.

Анатоля. Ее мужа, который слишком долго жил в тени легенд о Просперо и поверил в то, что унаследовал нечистую кровь и странную темную силу.

Медлин нежно положила руку на грудь Анатоля и заговорила подчеркнуто спокойным тоном, словно урезонивала раскапризничавшегося ребенка:

— Анатоль, эта история о Просперо очень… интересна, но подумай сам: если Просперо, как ты говоришь, умер неженатым и не оставил после себя законных наследников, то откуда взялись все остальные Сентледжи? Как замок Ледж стал передаваться по наследству? В твоей истории концы с концами не сходятся.

Анатоль испустил тяжкий вздох:

— Медлин, если ты будешь искать логику в истории моего рода, мы просидим здесь всю ночь. А нам еще нужно повидаться с другими предками.

— Есть и другие? Такие же, как Просперо? Вместо ответа Анатоль развернул ее лицом к противоположной стене. Там висели — тесно, как стоят могильные плиты на кладбище, — другие портреты. Миниатюры, овальные и прямоугольные картины в золоченых рамах. Люди, изображенные на них, были одеты в костюмы всех эпох — от пышных нарядов времен Тюдоров до современных пудреных париков.

Никто из них не производил такого сильного впечатления, как Просперо, но во всех было что-то загадочное и волнующее. Глаза, пронзительные сентледжские глаза.

— Фамильные портреты, — с легким испугом прошептала Медлин. — Я часто спрашивала себя, почему в доме нет фамильных портретов.

— Потому что не такие это предки, чтобы ими гордиться, моя дорогая.

Взгляд Медлин скользил по внушительному ряду и с облегчением задержался на поразительно красивой девушке, похожей на цыганку с буйными черными кудрями и одетой в шелковую юбку с фижмами.

— Вот это, например, очень милая молодая дама, — сказала она. — Вряд ли ты сумеешь рассказать мне о ней что-нибудь ужасное.

— Это леди Дейдра Сентледж. Та самая, чье сердце похоронено в церкви.

— О-о, — слабым голосом протянула Медлин.

— Ее убил один из Мортмейнов, когда ей не было еще и семнадцати. Если бы она прожила подольше, то ее наверняка повесили бы за ведьмовство.

— Что ты говоришь, Анатоль? Даже самый невежественный глупец не смог бы обвинить столь невинную девушку в чем-либо подобном.

— Смог бы. Хотя бы потому, что наряду с прочими странными талантами Дейдра умела заставлять цветы расти.

— Моя кузина Хэриетт тоже умеет, но это не значит, что она ведьма.

— Все, что сажала Дейдра, вырастало и расцветало за одну ночь.

Медлин хотела сказать, что это невозможно, но Анатоль увлек ее к другому портрету.

— Это старший брат Дейдры Дрейк Сентледж.

— Который из них? — спросила Медлин. Бок о бок висели две миниатюры. На одной был изображен галантный повеса с волосами цвета воронова крыла, а на другой чопорный пуританин с белокурыми волосами и холодными голубыми глазами Романа Сентледжа.

— Оба. Дрейк был вором. Медлин озадаченно нахмурилась.

— Ты имеешь в виду, что он переодевался в другого человека? Мой двоюродный прадедушка тоже воровал, но, конечно, переодеваться у него ума не хватало. У него была дурная привычка красть табакерки, а иногда часы.

— Дрейк украл чужое тело.

Медлин застонала, но Анатоль продолжал, будто не слыша ее:

— Когда его собственное тело пришло в негодность во время войны с Кромвелем, Дрейк просто захватил чужое.

Просто? Медлин открыла было рот, но тут же снова его закрыла. Она даже не знала, как приступить к опровержению столь чудовищного заявления. Когда Анатоль перешел к следующему портрету, она беспомощно стиснула пальцами виски, чувствуя приближение мигрени.

Сентледжи. Легионы Сентледжей. Маги, ясновидящие, медиумы, экзорцисты, заклинатели, колдуны, ведьмы и бог знает кто еще. Ее муж рассказывал эти невероятные истории с таким ледяным спокойствием, с такой глубокой убежденностью, что разум Медлин помутился и стал сдавать позиции.

Истории так и сыпались из уст Анатоля, правда, которую он так долго скрывал, изливалась из него, словно порченая кровь из вскрытой врачом вены. Он несся сквозь годы и века, перебирая поколения одержимых бесом Сентледжей вплоть до своего кроткого отца Линдона Сентледжа с его безобидным даром отыскивать потерянные вещи и узнавать содержание еще не полученных писем.

Под конец он уже боялся смотреть на Медлин. Она спокойно стояла, разглядывая портреты с хмурой сосредоточенностью, но не задавала вопросов. Это было так не похоже на его любопытную Медлин. Он предпочел бы горькие слезы, упреки, обвинения в том, что он ее обманул, так долго скрывая страшную правду. Тогда он, по крайней мере, мог бы утешать ее, умолять, просить прощения.

Только не это спокойствие и молчание! Больше всего его тревожило ее молчание. В этот миг он отдал бы все на свете за одну малую толику силы Мариуса, позволявшей заглядывать в сердце человека.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? Голос Анатоля вывел Медлин из глубокой задумчивости. Она бледно улыбнулась.

— Что тут можно сказать, милорд?

— Обычно ты без труда находишь, что сказать. Неужели у тебя больше нет возражений? Нет вопросов? — Анатоль глядел на нее с нескрываемой тревогой. — Даже самых очевидных?

Она хорошо понимала, о чем он говорит. Некоторое время она молча смотрела то на Анатоля, то на портреты и в конце концов отрицательно покачала головой.

Но Анатоль слишком далеко зашел, чтобы отступать.

— Давай же, Медлин, — настаивал он. — Я знаю, о чем ты думаешь. «Если все Сентледжи такие странные, то какой же из их проклятых сил обладает мой собственный муж?»

— Я уже знаю. — Медлин нервно затеребила подол платья. — Ты… ты думаешь, что умеешь провидеть будущее. А я предполагаю, что если ты долго смотришь в глаза человеку и беспокоишься о нем, то начинаешь воображать всякие ужасы, и иногда происходит именно то, что ты вообразил.

— Черт побери, Медлин! Я ничего не воображаю.

Она вздрогнула от его тона, и он тут же пожалел, что был резок. Но эта женщина уже начинала сводить его с ума. После всего, что он ей рассказал, она все еще упорно цеплялась за какие-то рациональные объяснения.

Анатоль решил вооружиться терпением и все же доказать свою правоту.

— Я вижу вспышки будущего — такие ужасные, со всеми деталями. Это все равно что… видеть кошмарный сон и знать, что он сбудется. И я ничего не могу сделать, чтобы это предотвратить.

Он видел в зеленых глазах Медлин ужас и жалость. Но не потому, что она ему поверила, понял Анатоль. Его жене пришла в голову мысль, что он сумасшедший.

Анатоль возбужденно прошелся по залу. Что за пытка. Сначала он должен рассказывать Медлин о себе все самое ужасное, а потом еще умолять ее в это поверить.

В приступе отчаяния он вынул из ножен сентледжский меч и поднес к лицу Медлин увенчанную кристаллом рукоять.

— Видишь это оружие? В мече заключена магия Просперо. Кристалл открывает владельцу меча то, что для него важно. Если я долго смотрю на него, то вижу в нем свое будущее.

— Видения будущего? — Медлин вздрогнула. — В мече?

— Да. Прошлой зимой я увидел в кристалле тебя. Твои волосы на ветру, неясные очертания фигуры. Я услышал предостережение: «Берегись огненной женщины».

— Тогда почему ты на мне женился? — жалобно спросила Медлин.

— Потому что у меня не было выбора. Я не могу ничего сделать, чтобы изменить свою судьбу — да и не хотел ничего менять. Ты угрожала и угрожаешь только моему сердцу.

Анатоль с надеждой взглянул на жену. Понимает ли она, что сейчас он рискует своим сердцем? Он