замок.

Оторвавшись от окна, Анатоль устремил взгляд на дверь. В висках запульсировала боль, и в то же мгновение дверь распахнулась. Это была еще одна тайная сила, которой обладал Анатоль, но пользовался ею с величайшей осторожностью. Впрочем, гость, появившийся на пороге, был слишком хорошо знаком с тайнами Сентледжей, чтобы его могла удивить сама собой открывшаяся перед ним дверь.

Облаченный в длинный коричневый плащ с капюшоном, преподобный Фитцледж шаркающей походкой вошел в зал. Одеяние придавало старику монашеский вид, но стоило старику откинуть капюшон, как иллюзия исчезала.

Длинные волосы священника с небольшой пролысиной на затылке вздымались, словно два белоснежных крыла, по обеим сторонам его головы. Раскрасневшиеся на холодном ветру щеки придавали ему сходство с Санта-Клаусом. Мягкость черт свидетельствовала о доброте и терпении, а бледно-голубые глаза смотрели с бесконечным состраданием человека, познавшего все горести мира, но сохранившего надежду на лучшее.

— Добрый вечер, ваше преподобие, — приветствовал его Анатоль.

Фитцледж поклонился.

— Вечер добрый, милорд. — Как и все местные жители, он обращался к Анатолю с обязательным присовокуплением титула, хотя Сентледжи давно потеряли право носить его.

Заметив, что старик дрожит от холода, Анатоль пригласил его поближе к огню. Протянув к очагу худые, со вздувшимися венами руки, Фитцледж заметил:

— Так гораздо лучше. Холодная выдалась ночка.

Он снял плащ, протянул его хозяину замка. Анатоль про себя отметил, что священник одет соответственно случаю — в свой лучший шерстяной сюртук, жилет и черные панталоны до колен. Вокруг худой шеи был повязан белый шейный платок.

Этот наряд заставил Анатоля устыдиться собственного весьма небрежного вида. Ему следовало бы проявить побольше уважения к человеку, который был когда-то его учителем, наставником и даже мог бы стать другом.

Но дружить со святыми довольно трудно.

Анатоль пододвинул к огню большое кресло, предложил старику сесть. Его всегда удивляло, что он сам и этот невысокий хрупкий человек состоят в родстве, правда, довольно отдаленном. Между ними не было никакого сходства, за исключением, пожалуй, знаменитого сентледжского носа. И все же они оба были потомками лорда Просперо, который в свое время щедро посеял семя по всей округе.

Один из его незаконнорожденных отпрысков и дал начало роду Фитцледжей. Надо думать, этот дьявол Просперо немало удивился бы, если бы узнал, что его потомок станет священником.

Впрочем, лорд Просперо был бы поражен не только этим. Анатоль неприязненно взглянул на огромный портрет над очагом. На нем был изображен рыцарь, облаченный в тунику и плащ, его черные глаза блестели, как живые, чувственные губы кривились в насмешливой улыбке.

Этот его треклятый предок, похоже, всегда был готов посмеяться. Рассказывали, что он смеялся, даже когда его вели на костер.

Анатоль отвел взгляд от портрета. Он с удивлением почувствовал, что не знает, как начать разговор с Фитцледжем. Хотя они никогда не были особенно близки, он обычно не испытывал затруднений в беседах со священником. Возможно, сегодня все было иначе только потому, что Фитцледж прибыл в замок не для того, чтобы поговорить о пожертвованиях на церковь или о том, как помочь деревенской бедноте.

Он пришел сюда, чтобы осуществить тайную миссию, которую веками выполняли его предки, — найти невесту для хозяина замка Ледж. Именно это и приводило Анатоля в замешательство, ведь это он должен был выступить в роли просителя и жениха.

Пока он лихорадочно перебирал в уме слова и фразы, Фитцледж нарушил молчание:

— Простите, что заставил вас ждать, милорд, но после ужина ко мне зашла юная Бесс Киннок, чтобы спросить совета по поводу сестренки.

Услышав это имя, Анатоль мгновенно напрягся. Меньше всего на свете ему хотелось говорить о Кинноках, но промолчать он тоже не мог.

— Ну, и как там дети Мэри?

— Хорошо — насколько это возможно для таких крошек, оставшихся без матери. Но Бесс все еще очень ожесточена.

— Против меня? Что ж, это неудивительно.

— Может, и неудивительно, но несправедливо.

— Отчего же? — Анатоль мрачно уставился в огонь. — Если вы помните, Мэри Киннок, несмотря ни на что, осмелилась обратиться к грозному хозяину замка Ледж, потому что беспокоилась о ребенке, которого носила под сердцем. И как я ее успокоил? Сказал, что дочка родится крепкая и здоровая, да вот только сама Мэри ее не увидит.

Фитцледж склонился к Анатолю, мягко положил руку ему на плечо.

— Провидеть трагедию — совсем не то же самое, что служить ее причиной, милорд.

Мысль была, безусловно, верной, но слишком банальной, чтобы искать в ней утешения. Анатоль нетерпеливо отстранился от дружеского прикосновения.

— Милорд, вы сделали все, что могли. Вы послали к ней своего двоюродного брата, а Мариус — самый искусный врач в Корнуолле, если не во всей Англии.

— Но ведь это ей не помогло, не правда ли? Какой толк в этом проклятом даре, если я все равно не в силах… — Анатоль почувствовал, что в нем нарастает гнев, и постарался взять себя в руки, но душу его жгло ощущение полного бессилия перед лицом рока.

Потом он сделал глубокий вдох и уже мягче проговорил:

— Но я пригласил вас не для того, чтобы беседовать о Кинноках.

— Я знаю, милорд.

— Разумеется, знаете. Как-никак вы тоже имеете отношение к нашему семейству. — Анатоль порывисто повернулся к старику. — Скажите мне, Фитцледж, как вам удается примирить наш родовой дьявольский дар с духовным поприщем?

— Милорд, я твердо уверен — все, что нам дано, дано господом. Но если человек пользуется своим даром в богопротивных целях, он тем самым препоручает дар господень дьяволу.

Анатоль недоверчиво хмыкнул. Конечно, Фитцледж может себе позволить так рассуждать. Священник не обладает таинственной силой, которая так давно терзает его, Анатоля. Дар Фитцледжей, по существу, заключается лишь в том, что они умеют безошибочно выбрать пару для мужчины из рода Сентледжей. Анатоль сомневался в том, что такую пару можно найти для него самого, но не мог выступить против семейной традиции. Его отец в свое время нарушил эту традицию, и все знали, к какой трагедии это привело. Если бы у Анатоля в какой-то миг возникло искушение забыть об этом, ему напомнила бы старая рана. Он провел пальцем по шраму, пересекавшему лоб, и этот простой жест пробудил в его душе целый рой болезненных и неотвязных воспоминаний. Анатоль встал, быстрым шагом прошелся перед камином.

— Прекрасно! Итак, мы оба знаем, зачем мы здесь. Перейдем к делу. У меня не так уж много требований к будущей жене, и я вам их перечислю.

Мне нужна крупная женщина. Поскольку я сам довольно высок, мне хотелось бы, чтобы она была примерно вот такого роста. — Анатоль показал рост будущей супруги, подняв руку на уровень собственного плеча. — Она должна быть рассудительной, а также должна хорошо держаться в седле и знать толк в лошадях и охоте. По крайней мере, у нас будет о чем поговорить за обедом.

— Милорд, вы меня смущаете. Я не вполне понимаю, что именно мне предстоит искать — невесту, опытного грума или, может статься, новую кобылу в конюшню милорда Сентледжа.

Пропустив эту тираду мимо ушей, Анатоль продолжал:

— Она должна быть смелой, с железными нервами.

— Зачем? Милорд хочет, чтобы она не только скакала верхом и охотилась как мужчина, но еще могла оборонять замок от неприятеля?

Анатоль бросил на собеседника сердитый взгляд.

— Мне не нужна красавица. Пусть она лучше будет простушкой, которая не станет с утра до вечера крутиться перед зеркалом и вводить в искушение других мужчин.