более простой компоновочной схемы) посредством испытаний натурной ракеты длиной свыше ста метров, и к тому же зачем то в заправленном состоянии. Для этого собирались соорудить колоссальный стенд, позволявший имитировать условия ее полета.

Отставание же нашей технологии производства и ограниченность располагаемых ресурсов Королев собирался компенсировать соответствующим выбором параметров ракеты, позволявшем сократить до минимума объем строительных работ. Направлял он ходом ее проектирования из Байконура, где руководил летными испытаниями Р-9 и подготовкой стартов ракет-носителей 'Восток'. Посылая друг за другом в космос тяжелые спутники и корабли с космонавтами, он чувствовал себя там богом. Все вольно или невольно прислушивались там к каждому его слову. Никто не решался даже обогнать его машину.

Поражала способность Королева справляться с огромным потоком информации – вникать в множество мелких вопросов, связанных с пусками ракет, и одновременно заниматься проблемами проектирования различных объектов, которые никто, кроме главного конструктора, не мог решить. В этих экстремальных условиях возросла роль его помощников в оценке ситуации второстепенного характера. Из- за нее он нередко проявлял свою власть без психологического анализа. Мог, к примеру, без лишних слов не пустить любого ведущего специалиста в отпуск или вызвать из него для выяснения какой-нибудь мелкой детали. В процессе подготовки очередного пуска 'Востока' понадобилось уточнить один параметр. Хотя это смог сделать мой заместитель Олег Жеребин, он приказал отозвать меня из отпуска. Получив из Одессы сообщение от моей матери, что я отправился в путешествие по Крыму, не успокоился. Подключил к розыску органы КГБ. Так как они не успевали справиться с такой задачей, я впоследствии имел честь выслушать нотацию о том, что о делах фирмы нужно думать и на диких пляжах.

При утверждении справок, решений, отчетов, он читал только выводы, не проявляя интереса к способам их получения. Иногда для виду листал их, ежеминутно отвлекаясь на телефонные звонки. Слушаешь бывало его переговоры и чувствуешь себя виноватым – отнимаешь время у большого руководителя. Ведь еще Гельвеций указывал, что 'редко становится великим человеком тот, кто не имеет мужества пренебречь знанием множества ненужных вещей'. А к последним все главные конструкторы могли отнести то, что способны были самостоятельно сделать их специалисты.

Присутствие его на технических совещаниях повышало напряжение в их атмосфере, а вызов в кабинет многих вводил в состояние беспокойства даже, когда он был предсказуемым.

В ходе одного совещания в выходной день понадобилось выяснить какой- то вопрос по нагрузкам, а у меня не было домашнего телефона. На следующий день вечером мне его установили. И потом городской узел связи неоднократно интересовался на каком основании я им владею.

Сила эмоционального воздействия Королева была не в громкости, а в интонации, в выражении лица, в выделении отдельных слов. На смежников оно обычно осуществлялось косвенным образом – наказанию подвергались их кураторы из его КБ, которых колотил за то, что 'не сумели добиться', ' не сумели обосновать' или 'не сумели организовать'.

Тем, кого он относил к таким кураторам, подобные проработки часто казались несправедливыми. Однако это его не останавливало. Главное, чтобы была соответствующая аудитория.

'- Немедленно отправиться… поездом в Москву, но машину до станции не давайте! Пусть идет по шпалам!'

'Хотя я рядовой, но тебя, генерал, – обращался он к его начальнику- поставлю в угол, дам в руки указку и будешь с ней стоять смирно у графина с водой'. При этом он следил за реакцией присутствующих, которые виновато опускали головы. Я на секунду зазевался, гляда на графин.

– А вы чего улыбаетесь? Думаете, это к вам не относится? Это всех касается!

Однажды он с нетерпением ожидал известий о причине очередной аварий. Вошел сотрудник Академии наук, осуществлявший расчет траектории аппарата. Рассказал про ошибку в настройке системы наведения.

– И давно вы узнали о ней ?

– Два часа назад.

– Почему же вы не доложили мне тогда ?

– Боялся опоздать на ужин.

– Вон из кабинета! Чтобы я вас больше никогда здесь не видел!

Тут же связался с Келдышем и попросил не присылать на полигон таких ученых.

В редкие свободные минуты Королев продолжал обдумывать содержание своего труда по теории ракетно- космических систем, проявляя внимание ко всем публикациям на эту тему. Когда начальник отдела режима А.Ф. Байков показал ему мою книгу по динамическому расчету ракет, изданную артиллерийской академией им. Дзержинского, он, к его изумлению, положил ее в свой сейф. А она имела гриф 'секретно'.

– Ничего, не беспокойся! Я ее хочу полистать в свободное время.

Темп проектирования Н-1 замедлял отказ Бармина заниматься ее наземным комплексом из-за перегрузки работами по УР-500. Возник он в результате 'отсутствия повседневных деловых контактов' и возраставшей напряженности в отношениях обоих КБ. Не ожидая от него 'настоящей, горячей, хорошо продуманной и оперативной работы по Н-1' Королев приступил к завязке этого комплекса своими силами.

Личные взаимоотношения честолюбивых корифеев нашей ракетной техники, стремившихся ухватиться обеими руками за хвост витавшей в космосе славы, обострила и находившаяся под контролем Королева оценка их роли в истории ее развития. Последняя стала актуальной с открытием музеев космонавтики, в которых отводилось скромное место не только наземному комплексу и системам управления, но и ракетным двигателям А. Глушко, в частности, был уверен, что именно они определяли параметры всех созданных машин. Ему не нравилось и гиперболизированное отражение достижений осоавиахимовского ГИРДа. На просьбу начальника главка Алексея Якунина посмотреть их восторженное описание, сделанное Л.Н. Корнеевым, он швырнул рукопись: 'Я такую мразь читать не хочу! '. А оно тогда требовалось для скрытия факта начала этой истории с освоения немецкой ракеты 'Фау-2' (Р-1), ибо все понимали, что никакого влияния на технологию разработки жидкостных ракет дальнего действия они не оказали.

Даже заместитель председателя Совмина Л.В. Смирнов жаловался, что 'наши главные конструкторы не хотят работать друг с другом', 'личные и частные интересы фирм иногда ставят выше интересов дела'. Разумеется, что перспектива строительства в пустыне завода не устраивала руководство отрасли и заказчика и в апреле 1962 г. увидело свет постановление ЦК и Совмина, ограничивавшее разработку HI эскизным проектированием и проведением экономического обоснования ее создания с учетом технических возможностей и подготовленности промышленности.

Академик Королев обратился к своему покровителю Дмитрию Федоровичу Устинову с просьбой назначить объективную экспертную комиссию по рассмотрению этого проекта. В июле такая комиссия во главе с президентом Академии наук Келдышем подтвердила целесообразность сварки баков на Байконуре и отметила, что 'создание HI явится замечательным достижением в развитии ракетной техники и позволит закрепить ведущее положение Советского Союза в дальнейшем освоении космического пространства'. При этом рекомендовала осуществлять ее сборку по примеру ракеты 'Сатурн-5' в вертикальном положении на подвижной пусковой платформе, с которой и производить старт. Комиссия выразила озабоченность лишь отсутствием материалов по составам полезных грузов, подчеркнув, что первоочередной задачей будет ее боевое применение.

Некоторые члены комиссии высказали мнение о целесообразности привлечения к проекту Глушко, а не Кузнецова. Но тот благородно поддержал Николая Дмитриевича и попросил не трогать его КБ, загруженное 'прямым и личным указанием Хрущева об ответственности за двигатель к ракете УР-500'.

Опираясь на данное заключение, Королев поручил отделу Эдуарда Корженевского немедленно приступить к выпуску рабочих чертежей ракеты с целью подготовки производства, а отделу Крюкова – к эскизному проектированию ракеты Н-1.

(Продолжение следует )