Когда Мэггс начал рассказывать ему о симптомах, мистер Бакл слушал его, чуть склонив голову набок и сложив руки на коленях. Казалось, что он полон сочувствия, но вскоре стало ясно, что хотя он сначала испугался и встревожился, по сути, его мало беспокоило состояние мистера Спинкса.

Когда Мэггс попытался уговорить его навестить больного и убедиться самому, в каком он состоянии, мистер Бакл вместо ответа еще глубже вдавил свой тощий зад в кресло.

– А где же мистер Отс? – наконец крикнул он. – Что мы с вами будем там делать?

– В каком смысле?

– Я был бы глупцом, если бы сам, без разрешения мистера Отса, бросился искать врача.

– Почему?

– Доктора должен вызвать только мистер Отс, – продолжал противиться мистер Бакл. – Это он виновен в ущербе, нанесенном здоровью старика.

– Он заколдовал его?

– Да. Именно так.

– Ладно, – согласился Мэггс. – Тогда позвольте мне послать записку мистеру Отсу.

– Но все это было шуткой, розыгрышем, – вынужден был признаться Перси Бакл, шумно гремя кочергой в камине. – Это все меняет. Здесь мы должны быть очень осторожными. Что подумает Отс, если я ему скажу, что из-за его шутки умирает человек? Он подумает, что я пытаюсь обвинить его в том, в чем не имею права обвинять. Вы, возможно, этого не знаете, но я изучал юриспруденцию. Отс может подать на меня в суд за клевету. А если может, то обязательно сделает. Я слышал, он яростно оберегает свою репутацию.

– Скажите ему, что его гипнотические флюиды попали Спинксу в легкие, и он умрет, если мистер Отс не будет столь великодушен и немедленно не снимет порчу.

– Нет, нет!

– Черт побери! Тогда я сам его сюда притащу.

– Его может не оказаться дома, – в отчаянии крикнул Перси Бакл.

Но Джек Мэггс уже рылся у себя в кармане в поисках шиллинга, чтобы нанять экипаж.

– Еще одна вещь, ваша светлость.

– Я вас слушаю, – ответил Бакл, принявшийся было причесывать усы.

– Вы сейчас услышите, как я буду вырывать гвозди из двери парадного входа.

– Очень хорошо, мистер Мэггс.

– Но я убью любого, кто попытается покинуть дом.

– Да, да, – сказал Бакл, но так рассеянно, что Джек Мэггс, спускаясь по лестнице, засомневался, слышал ли хозяин, что он сказал.

Мистер Бакл, однако, все отлично слышал, и когда каторжник быстро сбегал по лестнице, он преспокойно остался сидеть перед огнем камина – ему уже мерещились козлы и демоны, пляшущие в языках пламени над раскаленными углями.

Мистер Бакл любил свой дом и отмечал день Доброй фортуны не только четырнадцатого числа каждого месяца (уединяясь в своем маленьком кабинете и в который уж раз перечитывая завещание), но буквально каждую минуту и почти каждый день.

Его часто можно было видеть вдруг неподвижно замершим и глядящим в пространство; по словам прислуги, он был в некотором экстазе. Мисс Мотт в таких случаях говорила, что он увидел ангела у себя в коридоре. Но мистер Бакл видел не ангела, он просто боготворил все в своем доме, и думал о том чуде, которое произошло и сделало его владельцем этих стен в темно-зеленых обоях, разноцветной фрамуги и блестящего, отлично натертого дубового пола.

Ему можно было подать ветчину с душком и две недели не менять постельное белье, он все это стерпит, но Боже упаси, если в доме ежедневно не натерты полы, а с каминной доски забыли смахнуть пыль. Бакл хотел, чтобы доставшееся ему наследство сверкало безупречной чистотой. Поэтому новое нанесение ущерба парадной двери ушедшим из дома Мэггсом расстроило хозяина больше, чем он предполагал, когда увидел, как ржавые гвозди испортили отполированную черную поверхность.

Словно обессилев, он опустился на колени перед дверью. Гвозди были вырваны варварски грубо, оставив после себя рваные раны, дыры, зазубрины, свежие щепки. Осторожно и нежно Бакл вкладывал их опять в зияющие трещины, но разрушения были слишком велики, чтобы таким образом скрыть их.

Вернувшись в гостиную, он попытался звонком вызвать Констебла, но, не дождавшись его, вернулся к парадной двери и сам собрал все эти ужасные гвозди. Опустив их в карман, он быстро спустился по опасно крутой лестнице в кухню. Здесь в плите не горел огонь, а на столе странная розовато-серая мышь грызла сухарь. Три легкие морщины на переносице у мистера Бакла стали еще глубже. Поначалу он хотел чем-то ударить мышь, но вся энергия ушла на подавление охватившей его дрожи отвращения. Он поспешил вернуться на первый этаж, а оттуда, по задней лестнице, поднялся в свой кабинет.

Но там он неожиданно нашел Мерси и Констебла, сидевших рядом на оттоманке. Они преспокойно беседовали о чем-то, как две престарелые дамы на балу.

Бакл вежливо обратился к ним. Они ответили лениво и небрежно. Хозяин попросил их спуститься вниз и убрать мусор, гвозди и щепки перед входной дверью. Не став ждать, когда они выполнят это распоряжение, он удалился в гостиную, где взял в руки первое же издание из поступившей прессы, – а выбирать было из чего, – но почему-то в его руках оказалась брошюра Рабочей Ассоциации.

Он сделал вид, будто читает, хотя был слишком расстроен, чтобы понимать, что там написано. Все его внимание занимало поведение слуг, которые, хотя и спустились вслед за ним, продолжали так же