– Генри Фиппс в Ковент-Гардене?

– Да, он там.

Агрессивность Мэггса как рукой сняло, вместо нее на его лице Мерси увидела легкое замешательство. Ей внезапно захотелось взять в руки эту буйную взлохмаченную голову и вымыть ее в теплой воде.

– Откуда у вас такая информация, Мерси?

Мерси не могла признаться ему, что давно знала эту тайну, но снова лгать ей тоже не хотелось.

– Констебл сказал мне, что мистер Фиппс ваш сын.

– Это правда, – вздохнул Мэггс. – Но я видел его лишь крохотным мальчуганом.

– Значит, он хранит в своем сердце тот ваш образ, который запомнил в последнюю встречу.

– Ему было тогда всего четыре года.

– Я тоже помню день, когда я потеряла своего Па, Джек Мэггс. Помню, каким он тогда вернулся домой, и мне казалось, что сердце у меня разорвется. Иногда мне снится, что он жив. И эти несколько драгоценных минут сна, пока я не проснусь, я бываю так счастлива, что трудно даже себе представить. И с ним будет так, как только он вас увидит, он тоже испытает такое чувство, какое испытала я… вот увидите.

Рисуя подобную светлую картину встречи Джека Мэггса с сыном, Мерси испытывала то неприятное чувство, которое испытывают все, когда говорят явную неправду. Она понимала, что обрекает его на горькое разочарование, но не могла совладать с собой, заметив, как доброжелательно он стал поглядывать на нее. Ведь об этом она просила доброго Боженьку, да простит он ее.

Джек Мэггс зажег свечи и теперь несколько печально глядел поверх каминной доски. Мерси, проследив его взгляд, тоже взглянула в массивное зеркало в изящной золоченой раме на изрядно потрепанного и грязного блудного отца.

– Вы не можете навестить его в такой одежде, – разумно заметила Мерси. – Вот что, дайте ее мне. Ведь вы не хотели бы напугать вашего мальчика?

Мэггс ответил долгим печальным взглядом, а потом, послушавшись, стал снимать сначала пальто, затем двубортный фрак и, наконец, малиновый жилет, оставшись перед ней в одной пропотевшей сорочке, неприятно прилипшей к спине.

– А теперь отдохните, – успокоила его Мерси.

Мэггс подчинился и, поджав ноги, улегся на диване. В это мгновение Мерси искренне его любила.

Окна в кухне были со ставнями, и Мерси закрыла их. Затем она разожгла огонь и, дав ему пожарче разгореться, поставила на плиту большой чайник с водой. Выбрав самые горячие места на плите, она поставила на нее еще два утюга. Когда чайник закипел, Мерси ошпарила пятна грязи на жилете и струей пара, похожей на павлиний хвост, хорошенько прошлась по нему; после тщательной чистки мыльным раствором и водой этот первый предмет туалета каторжника Мэггса обрел, наконец, свой истинный вид и цвет.

Щеки Мерси зарделись от горячего пара. Погладив жилет, она повесила его на ручку двери. Мисс Мотт никогда не поверила бы в такое ее прилежание и старательность. Все это Мерси проделала без единой чайной ложечки сахара, чтобы хотя бы взбодрить себя. Затем она разложила пальто-крылатку на кухонном столе и с жесткой щеткой в руке принялась за его чистку. Это было красивое пальто с тремя пелеринами и ей было приятно сознавать, что она снова придаст ему достойный вид. Один из боковых карманов оказался без подкладки, которая была грубо вырезана. Снаружи этого не было заметно, но на остатках подкладки было большое липкое темно-рыжее пятно, и Мерси постаралась начисто отмыть его. Другой карман был в порядке, и в нем она нашла уже знакомые ей локоны.

Взяв в руки эти загадочные сувениры, она села на табурет перед дверкой плиты и принялась размышлять. Она даже понюхала локоны, но они ничем не пахли. Она подцепила пальцем шерстяную нитку, связывающую их, но это ничего ей не подсказало.

– Мерси, что вы задумали?

Мерси испуганно вскочила. Мэггс протянул руку, и она послушно положила в нее локоны.

– Я просто хочу вам помочь.

– Разве вам не опасно помогать мне?

– Вы думаете о хозяине? Он уволил меня.

– Уволил, Мерси?

– Да, он уволил меня, сэр.

Она сама удивилась, как легко говорит об этом. Но, увидев искреннюю озабоченность на его лице, почувствовала, как ее глаза наполняются слезами.

– Мне все равно, – успокоила она Мэггса. – Абсолютно все равно.

– В чем вы провинились?

– Я навестила ваших детей, – объяснила она, хотя совсем не собиралась этого делать.

Он смотрел на нее, недоуменно моргая глазами. Теперь все стало очевидным. Она все поняла, возможно, она всегда об этом знала.

– У вас есть дети там, откуда вы приехали? Его рот сжался в гримасе отрицания.

– Мой сын англичанин.

– Я говорю о ваших настоящих детях.

– Я не этой расы.

– Какой расы?