потянулся за топором и качнул плот. Лед, ломаясь, отпустил плот, и в это время шест нашел опору, и Анисим сильным рывком подтолкнул плот. Сильнее грызла бревна шуга. Анисим уже не смотрел на порог, а работал сколько было сил.

Когда Гриша прибежал с веревкой на берег, плот уже чалил на другом берегу.

Гриша с облегчением вздохнул и зашел повыше на берег, чтобы лучше было видно отца.

– Григорий! – крикнул Анисим с той стороны речки. – Отойди подальше, насупротив переката, чтобы я видел, куда «ставить» твой мост.

– Видишь? Вали на меня…

– Подальше отойди и палку в руку возьми.

Топор отца звонко хлестнул по дереву и запел над рекой. Сильный голос в такт топору мощно отзывался в проране реки, вздыбился на вершину горы и гулким эхом стрелял уже оттуда. Земля под ногами Гриши содрогнулась, когда со скрежетом затрещало на реке и ухнуло, обдавая Гришу ветром и осыпая с прибрежного кустарника и деревьев снег. С берега на берег, перечеркнув речку и вздрагивая, пролег Гришин мост. Прорубаясь по мосту, возвращался отец.

– Видал какой!..

– Хороший, – ответил Анисим. – Еще не готов, ходить по мосту запрещено.

– А кто запретил? – Гриша топтался на дереве.

– Укрепим – и шуруй тогда. А так расшатаешь…

Гриша покачался на хлысте. И ветки нижние хватили шуги, зашелестели, будто река намеревалась стащить мост.

– Укреплять давай, – спрыгнул с моста Гриша.

Свалили подходящее дерево, замерили дно реки, раскряжевывали нужной длины чурки, не обрубая сучьев, волокли и ставили их в воду наклонно к мосту. Один конец чурки упирали в дно реки, а другой опирали на мост. Поперек запруды топили сырые жерди, ветки, шуга помогала: придавливала и запечатывала дырки в запруде.

Гриша разохотился:

– Давай, папань, перегородим всю речку, тогда и удочкой с моста тайменя достану.

– А куда нам столько рыбы, солить?..

– Можно и вялить, – не понял Гриша.

– А ты не думал, что мы не одни живем на реке… Давай-ка лоток под рыбу мастерить. И место для лотка в заездке подходящее…

Лоток под рыбу сделали из тонких, не очень длинных жердей, наподобие челнока. Тонкие концы связали вместе, а толстые расщепили, сделали пасть – для захода рыбы. Оплели пасть красными таловыми прутьями и утопили ее между чурками в речку, а тонкие концы оставили с другой стороны заездка за перепадом воды сухими. Рыба вместе с водой через пасть зайдет в лоток, на выходе вода провалится сквозь жерди, а рыба останется в лотке. Подходи и выбирай улов. Пока лоток устанавливали, солнце село за гору. В тайге всегда так: утром поели и на весь день – обеда не бывает. За работой не хватает дня. Не было моста – и мост стоит, и вода заметно поднялась, от запруды накатила на припай шуги. И заездок обрастает льдом, сверкают ветки куржаком. А порог еще сильнее бурлит. Грише жалко уходить от реки.

– Гриша, – окликнул его от костра Анисим. – Собери охвостья на растопку.

Гриша собрал сухие отмершие остатки веток от моста и принес к костру. Отец колдовал над котелком. Гриша подсунул растопку под приготовленные дрова и поджег. И тогда сунул нос в котелок – рябчик! Заскулило в животе.

– Мясом сыт не будешь, а горячего похлебаем. – Анисим поискал что-то в снегу за колодой и выложил сверток из листьев бадана. Листья развернулись – пара хариусов.

– Малосольный! Ты когда, папань, успел?.. Я люблю, не дожидаясь похлебки, исти рыбу.

– И я, – поддержал Анисим Гришу, придвинув ему покрупнее рыбину.

Гриша взял помельче и переложил хариуса на свою половину стола. И оба засмеялись.

– Но вот и отстрелялись. Будет день – будет пища.

– А ты, папань, слыхал: ночью кто-то выл?

– Может, заспал, – неуверенно ответил Анисим.

– Зачем врать-то, – с обидой сказал Гриша. – И за реку меня не взял, думаешь, я не понял почему?

– Ну это святая ложь.

– Не бывает святой неправды, – возразил Гриша.

– Это верно, – согласился Анисим. И снова мысленно увидел себя таким, как Гриша. Интересно, как бы дед Аверьян поступил? Взял бы на плот его, Аниську, или оставил на берегу, как он сына?

– Папань, ты хотел рассказать про деда Аверьяна, а сам ушел куда-то…

– Наш дед правдолюб. Правдой живет… – Анисим заговорил так, будто дед Аверьян только что вышел и с минуты на минуту должен быть. – И характер основательный. Если уж выведут да не в духе, скажет: «Раззуди его комар». Все. Ша. Последнее слово. И все знали. Предел…

– Потом врежет? – вставил Гриша.

– Нет. А силушку в жилушках он имел, я уже тебе рассказывал.