котором его нашел. «Картина живет своей жизнью. Я пытаюсь сделать её видимой», – заявлял Джексон Поллак. Когда я преподаю кинодраматургию, то напоминаю своим ученикам, что их фильм уже существует во всей своей полноте. Им остается только прислушаться, увидеть его своим внутренним зрением и воспроизвести.

То же самое можно сказать о любом роде искусства. Наши картины и скульптуры ждут нас; ждут и сонаты, книги, пьесы, стихотворения. Остается только разрешить им прийти к нам в голову. А для этого нужно провалиться в колодец.

Некоторым проще представить поток вдохновения как радиоволны разных частот, которые постоянно распространяются во всех направлениях. Упражняясь, мы учимся распознавать нужную частоту, настраиваться на нее. Подобно родителю, обретаем способность слышать голос нашего внутреннего ребёнка среди голосов других детей.

Свыкнувшись с первой мыслью, что творить – это совершенно естественно, вы можете усвоить и вторую: Творец обеспечит все необходимое для вашего проекта. Как только вы согласитесь принять помощь партнера по творчеству, вы сразу начнете повсюду замечать полезные подсказки. Будьте внимательны: существует ещё голос высшей гармонии, дополняющий и усиливающий ваш внутренний творческий голос. Эти голоса часто звучат синхронно.

Вы услышите нужный диалог, найдете песню, подходящую для эпизода, увидите точный оттенок краски, который вы уже почти различили мысленно, и т. д. Вам начнут попадаться книги, объявления о семинарах, брошенные вещи, как нельзя лучше соответствующие вашему занятию.

Научитесь допускать возможность того, что Вселенная помогает вам делать то, что вы делаете. Пожелайте увидеть эту длань Господню и примите её как дружеское предложение помощи. Многие из нас бессознательно боятся, что Всевышний сочтет их творения упадочными, поверхностными или того хуже, и потому нам свойственно недооценивать эту помощь одного творца другому.

Постарайтесь не забывать, что Всевышний и сам Великий Художник, а художники любят себе подобных.

Ожидайте, что Вселенная поддержит вашу мечту. Так и будет.

Тилли Ольсен[13] правильно назвала его «ножом искусственного совершенствования». Вы можете именовать это качество и по-другому. Например, «стремлением сделать все правильно» или «исправить, пока не поздно». Можете даже сказать, что «держите планку». Пожалуй, точнее всего назвать это стремлением к совершенству.

У перфекционизма нет ничего общего с желанием сделать что-либо по-настоящему правильно. По сути, это отказ позволить себе двигаться вперед. Вы оказываетесь в изнуряющем замкнутом круге, который заставляет вас зацикливаться на подробностях того, что вы пишете, рисуете или ваяете, утрачивая представление о произведении в целом. Вместо того чтобы свободно творить, позволяя неудачным штрихам проявить себя позже, мы часто вязнем в исправлении мелких деталей. Превращаем проявление нашей незаурядности в рутину, которой не хватает чувств и непосредственности. «Не бойтесь ошибок, – говорил Майлс Дэвис. – Их не бывает».

Перфекционисты улучшают одну строку стихотворения до тех пор, пока и все остальные строки не начнут казаться неудачными. Они переделывают линию подбородка на портрете, пока не протрут бумагу до дыр. Создают столько версий первой сцены пьесы, что так и не добираются до остальных. Пишут, рисуют, творят, подглядывая за публикой. Вместо того чтобы наслаждаться процессом, постоянно оценивают результат.

Для таких взыскательных людей существует только одна половина мозга – логическая. В их творческой мастерской правит Критик, подходя в белых перчатках даже к блестящему тексту: «Гм. Нужна ли здесь запятая? А как это пишется?».

У перфекционистов не бывает черновиков, набросков, эскизов, пробы пера. Каждый черновик должен быть окончательным, совершенным, высеченным из камня.

На полпути они решают все перечитать, наметить, посмотреть, куда все это движется.

И действительно, куда? Очень скоро оказывается, что никуда.

Взыскательные педанты, они всегда недовольны тем, что сделали. Они никогда не говорят себе: «У меня здорово получается. Пожалуй, буду продолжать в том же духе».

Они не видят предела совершенству, называя это скромностью. На самом же деле это обыкновенная самовлюбленность. Именно гордыня побуждает их написать идеальный сценарий, нарисовать идеальную картину, идеально прочитать монолог на прослушивании.

Стремление к совершенству – это не поиск лучшего. Это следование за худшей частью нас самих, которая убеждает, что все равно ничего хорошего из нашей затеи не выйдет и нужно начинать все заново.

Ну уж нет. Не нужно.

«Картину нельзя дописать. Можно остановиться на интересном месте», – говорил Пол Гарднер. Нельзя закончить книгу. Можно остановиться и заняться чем-нибудь ещё. Невозможно идеально смонтировать фильм, но в какой-то момент придется оставить его в покое и сказать, что он окончен. Оставлять в покое – это в творчестве обычное дело. Мы всегда делаем все возможное – насколько свет позволяет нам видеть.

Вопрос. Что бы я сделала, если бы мне не нужно было делать это как можно лучше?

Ответ. Намного больше, чем я делаю сейчас.

Есть мнение, что неосмысленная жизнь не стоит того, чтобы её прожить. Но взгляните на вещи с другой стороны: непрожитая жизнь уж точно не стоит осмысления. Успех нашего творческого пробуждения зависит от нашей способности переходить от мыслей к действию. А это предполагает риск. У большинства из нас огромный опыт отговаривать себя от всего рискованного.

Мы весьма убедительны, когда дело касается возможных неприятностей, связанных с нашим появлением на публике.

«Я буду выглядеть по-дурацки», – говорим мы, вспоминая свой первый урок актерского мастерства, неудачный рассказ или ужасные рисунки. Одно из правил, по которым мы играем, – мысленно выстроить в ряд мастеров и сравнивать наши первые шаги с их великими творениями. Мы не сопоставляем наши студенческие фильмы со студенческими опытами Джорджа Лукаса, мы равняемся сразу на его «Звездные войны».

Мы отрицаем тот факт что, для того чтобы сделать что-нибудь замечательно, мы сначала должны быть готовы сделать это дурно. Вместо этого мы устанавливаем наши рамки на той высоте, которая без сомнения обещает нам успех. Жизнь в таких рамках удушающе скучна, депрессивна, до отчаяния аскетична. Но все же мы чувствуем себя в безопасности. А чувство безопасности – заблуждение, за которое приходится дорого платить.

Чтобы рискнуть, нам предстоит выбросить за борт груз собственных укоренившихся представлений. Пройти сквозь частокол разных «Я не могу, потому что…». Потому что я слишком стар, слишком беден, слишком горд? Неуверен в себе? Робок?

Обычно, говоря, что мы не можем что-либо сделать, мы имеем в виду, что мы даже не возьмемся за дело, если не будем уверены, что все у нас получится идеально.