На следующие несколько вопросов он отвечал также односложно: что бы я ни спрашивал, на всё только «да», «нет», «пожалуй».

Я спросил его о Роберте де Ниро, одном из самых знаменитых актеров нашего времени.

– Я с ним не знаком.

Этот ответ меня шокировал и разочаровал. Разочарован я был прежде всего из-за телезрителей, поскольку Мичем теперь народный герой, почти культовая фигура. И за себя. Когда я с Герби Коэном и другими друзьями – например, Дэви Фридом, Ху-Ха и Беном Трусишкой – по субботам ходил на детские утренники в театр Бенсона, Мичем был нашим кумиром. Видеть, как он заползает в дыру и действует так, будто не хочет иметь ничего общего ни с кем из людей, было для меня настоящим нокаутом, не говоря уже о зрителях.

Эпизод с Робертом Мичемом кое в чем поучителен. Можно быть величайшим интервьюером или собеседником во всей истории человечества и прибегнуть к угрозам, пыткам, подкупу и чему угодно, но если кто-нибудь для себя решил, что будет помалкивать, он и будет это делать. Не принимайте это слишком близко к сердцу, просто найдите себе другого собеседника. А если вы ведущий ток-шоу, попросите вашего продюсера больше не беспокоить этого человека приглашениями.

Мои собственные ляпсусы

Как можно настроиться на оплошность

Продолжение представления

С тех пор как человек научился общаться, в его речи стали проскальзывать ляпсусы. В наш век средств массовой коммуникации они стали только красивее и масштабнее. Они украшали историю радио – и телевещания с тех пор, как в самом начале этой истории Гарри фон Целл нагнулся к примитивному микрофону и представил Герберта Гувера перед общенациональной аудиторией следующим образом: «Леди и джентльмены, говорит президент Соединенных Штатов – Губерт Гервер».

Разумеется, ляпсусы делают не только дикторы радио и телевидения. Так что если вы заметите нечто подобное за собой, не расстраивайтесь. Встряхнитесь и действуйте дальше, зная, что вы попали в хорошую компанию.

Гарри фон Целлу это удалось. После оговорки с именем Гувера, которая остается «бабушкой» всех радиоляпсусов, он сумел добиться больших успехов на радио, а затем вовремя успел перейти на телевидение. Его до сих пор помнят как ведущего и участника популярной телепередачи пятидесятых годов «Шоу Джорджа Бернса и Грэси Аллена».

Если я могу написать книгу о том, как нужно разговаривать, это еще не значит, что я не могу допустить в своей речи отборнейших ляпсусов. Когда я оглядываюсь на пройденный путь, среди эпизодов, которыми я горжусь, встречаются такие, о которых я был бы рад забыть, но не могу.

Один из самых больших конфузов случился со мной, когда я в Майами вел на телевидении рекламную кампанию хлеба фирмы «Братья Плейджер», лозунг которой был: «Братья Плейджер – лучший хлеб».

Планируя эту кампанию, рекламодатель и его агентство решили, что я должен читать рекламу в прямом эфире во время вечернего выпуска новостей на трех телестанциях. На первой станции я прочел текст рекламы, а затем произнес ударную концовку: «Братья Хлейджер – лучший плеб».

Вы, наверное, решите, что это само по себе печально, и так оно и было. Но я повторил то же самое и на второй станции.

А потом на третьей.

Я усугубил свою первоначальную ошибку из-за страха повторить ее, поэтому-то я ее и повторил. Вот почему, совершив ляпсус, необходимо встряхнуться и продолжать говорить, не беспокоясь о том, что вы только что сказали или совершили, и не боясь, что вы можете это повторить. Если вы начнете бояться этого, вы обязательно повторите ошибку. Именно это я и называю зацикливанием.

У Джорджа Бернса была привычка вводить в такое состояние знакомых. Его излюбленной мишенью для таких проделок был Джек Бенни, старый друг детства с тех пор, как они были мальчишками в нью-йоркском Истсайде. Каждый раз, когда Бернс входил в комнату, даже ничего не говоря и не делая, Бенни начинал хохотать. Бернс, разумеется, знал это, и ему это очень нравилось. И он был не прочь так зациклить Джека, чтобы он совершил именно тот ляпсус, от которого его предостерегал Джордж.

Как рассказывал мне Берне, как-то раз его с Бенни пригласили на воскресный ужин к Жанетте Макдональд, знаменитой певице, которая вместе с Нельсоном Эдди составляла самый популярный дуэт в Америке тридцатых и сороковых годов. Бернс начал с Бенни разговор, который всегда начинал с теми, кого считал многообещающим объектом для своих розыгрышей, а самым многообещающим всегда был Бенни:

– Джек, в воскресенье ты идешь на ужин к Жанетте Мак-дональд?

– Да, конечно. Меня туда всегда приглашают.

– Что ж, тогда ты знаешь, что после ужина Жанетта обычно исполняет несколько песен.

– Знаю. Я хожу к ней не первый год. И тут Бернс его предупреждает:

– Только ты там не смейся.

– А почему я должен смеяться?

– Не смейся.

Приходит воскресенье, Берне звонит Бенни, чтобы сказать, что он его подвезет. А потом добавляет: «Помни – только не смейся»

И как только Жанетта Макдональд встает, чтобы спеть первую песню, Бенни валится со стула от смеха, а между тем Берне сидит как ни в чем не бывало, и на его лице играет легкая улыбка. Недаром, когда Бенни играл свою комическую репризу в Лас-Вегасе, этот проказник сидел в первом ряду и читал газету.

Я рассказываю эти истории не просто так, а чтобы показать, что может случиться, если вы позволите беспокойству укорениться у себя в мозгу. Только вы начнете думать об этом, оно обязательно и случится. Нужно усилием воли заставить себя забыть о возможной неприятности. Для этого требуется сосредоточиться, сделать над собой усилие и обладать некоторой решимостью, и это вполне преодолимо.

Не все оплошности являются ляпсусами в обычном смысле этого слова, и не все их можно