как это сделал Колин Хэнке, когда застал свою младшую сестру Кирстен Дунет в объятиях его лучшего друга в фильме «Преодолей это». К тому же Борис – один из друзей Майкла. А тут красивый, только что уволенный с работы шерп, тем не менее… Хотя это уже другая история.
По внешнему виду Майкла не скажешь, что он человек вспыльчивый. Но однажды я видела, как он грозно взглянул на каких-то ремонтных рабочих, которые свистели на нас с Лилли, когда мы шли по Шестой авеню из «Чарли Мам ». Меньше всего мне хочется драки на моем дне рождения.
Но Лилли как-то удалось следующие полчаса держать свои руки подальше от Джангбу. За это время я даже о своей депрессии как-то забыла, присоединилась к веселью, особенно когда все стали прыгать вокруг под «Макарену».
Жаль, что так мало танцев, которые все умеют танцевать, вроде «Макарены». Вот в фильмах «Это все она» и «Свободный» все в одно и то же время начинают танцевать один и тот же танец. Здорово было бы, если бы такое случилось как-нибудь у нас в школьной столовой. Директриса Гупта читала бы какие-нибудь занудные объявления по школьному радио, и вдруг кто-нибудь поставил бы что-нибудь бодрое, и вся школа начала бы в такт отплясывать на столах.
В старые времена все знали ряд танцев, все умели танцевать одно и то же. Ну, там, менуэт, вальс… Все было лучше в старые времена.
Хотя я, конечно, не хотела бы иметь деревянные зубы или пережить эпидемию чумы.
Все вроде бы стало налаживаться, и я начала веселиться от души. Вдруг Тина крикнула:
– Мистер Джанини, у нас кока-кола закончилась!
Мистер Дж. обалдел.
– Как закончилась? Я семь упаковок по шесть бутылок купил сегодня утром.
Но Тина продолжала утверждать, что кока-кола закончилась. Я потом нашла ее в своей комнате. Ну да ладно. В конце концов мистер Дж. поверил, что всю кока-колу выпили.
– Тогда я сбегаю в «Гранд Юнион» и куплю еще, – сказал он, надел плащ и вышел.
А Линг Су в это время попросила маму показать ей слайды. Линг Су сама художница, и она точно знала, какие слова надо сказать маме, тоже художнице. Правда, из-за беременности мама пока не может писать маслом. Ей пришлось перейти исключительно на яичную темперу.
Как только мама увела Линг Су в свою спальню показывать слайды, Тина сделала музыку погромче и объявила начало игры «Семь минут в раю ».
Все страшно обрадовались, потому что на прошлом нашем общем празднике мы в «Семь минут в раю» не играли, так как это было в доме Шамики. Мистер Тэйлор, папа Шамики, не поверил бы вранью вроде «кока-кола закончилась» или «можно ваши слайды посмотреть?» Он очень строгий. Он специально держит дома на видном месте бейсбольную биту, которой он однажды чуть стену не пробил, в качестве «напоминания» мальчикам, с которыми встречается Шамика, на что он способен, если кто-нибудь начнет приставать к его дочери.
Так что к идее «Семи минут в раю » все отнеслись восторженно. Все, кроме Майкла. Майкл не фанат подобных развлечений и совершенно не обрадовался тому, что его могут запереть вдвоем с его девушкой в шкафу. Тина с хихиканьем заперла дверь шкафа, и мы оказались в окружении зимних пальто мамы и мистера Джанини, пылесоса, ящика с инструментами для моего велосипеда. Майкл сказал, что он не имеет ничего против того, чтобы побыть со мной вдвоем. Его немного раздражало то, что снаружи все старались подслушать.
– Да никто не слушает, – сказала я, -• Слышишь? Вон, они музыку еще громче сделали.
А они и вправду сделали ее еще громче.
Но я совершенно согласна с Майклом. « Семь минут в раю» – дурацкая игра. Одно дело – целоваться со своим парнем. И совсем другое – делать это в шкафу, когда все остальные по ту сторону двери знают, что вы там делаете. Обстановка немного не та.
В шкафу было темно – так темно, что я даже свою руку не видела, уже не говоря о Майкле. К тому же еще как-то странно пахло. Это из-за пылесоса. Уже прошло некоторое время с тех пор, как кто-то (то есть я, потому что мама всегда забывает, а мистер Джанини не умеет пользоваться нашим старым пылесосом) вытряхивал мешок, и он до краев был наполнен рыжей шерстью и кусочками наполнителя для кошачьего туалета, потому что к лапам Толстого Луи они всегда прилипают и валяются по всем углам. Словом, в шкафу стоял еще тот запах.
– Так мы что, вправду будем торчать здесь все семь минут? – спросил Майкл.
– Да, наверное, – ответила я.
– А что, если мистер Дж. вернется и обнаружит нас здесь?
– Наверное, убьет тебя, – сказала я.
– А, – сказал Майкл, – тогда, пожалуй, я оставлю о себе хорошую память.
И он нежно обнял меня и начал целовать.
И, должна признать, я начала думать, что «Семь минут в раю» – не такая уж плохая игра. Мне даже стало нравиться. Здорово было – сидеть здесь, в темноте, тесно прижавшись к Майклу, ощущать его губы… Наверное, оттого что я ничего не могла разглядеть, мое обоняние резко обострилось: запах его шеи я ощущала так отчетливо, как никогда. И она пахла супер-классно, гораздо лучше протухшего пылесосного мешка. От этого запаха мне захотелось на Майкла прямо запрыгнуть. Другими словами даже не знаю, как и объяснить. Но честно – мне хотелось прыгнуть на Майкла.
Вместо того чтобы на него прыгнуть, – думаю, ему бы понравилось, хоть и странный это был бы поступок… да еще и одежда в шкафу затрудняла передвижение… Так вот, вместо того чтобы прыгать на Майкла, я оторвалась от него и сказала, не думая ни о Тине, ни об Ули Дериксон, ни о том, что делаю (видимо, рассудок помутился на минуту):
– Слушай, Майкл, так что там с выпускным? Мы идем на него или как?
На что Майкл, сдавленно усмехнувшись, так как его губы были прижаты к моей шее, ответил:
– Выпускной? Ты что, с ума сошла? Выпускной еще глупее, чем эта игра.
Тут я перестала его обнимать и отодвинулась. В спину вонзилась хоккейная клюшка мистера Дж. В первый момент я даже не поняла, в чем дело. Я просто была в шоке.
– Что ты имеешь в виду? – по слогам проговорила я.
Если бы не было так темно, я бы всматривалась в лицо Майкла, думая, что он шутит. Но было темно, и мне приходилось полагаться только на слух.
– Миа, – сказал Майкл, ища меня. Для человека, который думал, что «Семь минут в раю» – глупая игра, он слишком активно в нее включился. – Ты шутишь, наверное. Не люблю я эти выпускные.
Но я отбросила его руки от себя. Это было, конечно, нелегко, потому что в темноте ничего не было видно, но промахнуться было сложно. Кроме Майкла и пальто в шкафу, больше ничего не было.
– Что ты имеешь в виду, говоря, что не любишь выпускные? – спросила я. – Ты же старшеклассник. Выпускной класс. Тебе надо пойти на выпускной вечер. Все пойдут.
– Да, – ответил Майкл, – знаешь, все иногда делают странные вещи. Но это же не значит, что я тоже обязан! Ну, Миа! Все эти выпускные для таких, как Джош Рихтер.
– Да неужели? – ледяным голосом спросила я. Даже самой стало страшно. – Так. А что же такие, как Майкл Московитц, делают в ночь выпускного бала?
– Не знаю, – сказал Майкл, – можем поделать еще
