проистекает убеждение, что в наших телах заключена некая самость, совершенно не зависимая от внешнего мира. С возникновением такого убеждения возникают и всякого рода противоречивые аффекты: алчность, болезненное цепляние, стяжательство и паническая 'боязнь нежелательного. А от этого, как указывал Дигнага, проистекают страдание и зло всех родов и видов. Противодействуя этим недугам, философия мадхьямаки использует понятие пустоты в качестве этакого терапевтического средства для созданий, вращающихся в колесе самсары. Понимание, что все эмпирические объекты лишены какой бы то ни было сущности, уменьшает наше к ним пристрастие. А осознание пустоты позволяет нам видеть мир таким, каков он есть, не доверяясь заблуждающемуся разуму безоговорочно. Философия мадхьямаки, используя концепцию пустоты, или шуньяты, вовсе не подразумевает, что вещи не существуют. Из этого также не следует, что наш каждодневный опыт восприятия мира целиком ложен, что все вокруг — только сон, хотя многие на Западе полагают, будто именно это утверждает традиция махаяны. То, что нет вещей, которые обладали бы неотчуждаемым бытием или долговременной, стабильной сущностью, не означает, что их нет вовсе. Горы, стулья, столы, дома, люди, автомобили, телевизоры — все они существуют, но у них нет имманентного, неотъемлемого существования.

Отчего проистекает такая ошибка? Дело тут не во мнении, что вещи существуют, а во мнении, что они обладают собственной долговременной сущностью. Наши жизненные проблемы возникают оттого, что мы придаем слишком много значения вещам, полагая, будто у них есть долговременная сущность. Мы концентрируемся на вещах, цепляемся за них и нипочем не хотим отпустить. Но если нам дано будет понять, что у вещей нет сущности (субстантивности), мы станем более гибкими, менее самоуверенными и лучше приспособленными. Пустота означает отсутствие имманентной сущности, или, иными словами, бессодержательность, при которой нет ни сущности, ни истинной вещественности.

Утверждая, что вещи не обладают имманентной сущностью, философы мадхьямаки приводят целый спектр аргументов. Я же приведу здесь только один пример, он относится к причинной связи. Нагарджуна, основоположник философии мадхьямаки, писал в своем трактате «Муламадхьямака-карика», что «ни от себя самого, ни от другого, ни от этих обоих, ни без причины ничего не происходит и нигде не возникает». Это означает, что вещи не возникают по какой-то самопроизвольной причине, вызывающей самопроизвольный же результат. Если вещь возникла сама по себе, совершенно независимо от всего остального, у нее должно быть свойство непрерывно продуцировать определенные следствия, а этого не происходит. Вещи также не могут быть следствием иного, отличного от них самопроизвольного объекта. Если бы все обстояло так, не было бы никаких причинно-следственных связей между собственно вещью и всем остальным. Между причиной и следствием должна быть определенная гомогенность, а это невозможно, если мы считаем саму вещь и что-то еще, из нее следственное, самопроизвольным и полностью независимым друг от друга. Вещи не могут возникать посредством себе самих и одновременно посредством других вещей; такая позиция содержит пороки предыдущих двух. Если вещь обретает бытие посредством чего-то иного, нежели она сама, вся идея причинно-следственной связи оказывается на грани отрицания и все приходит в беспорядок: что угодно может проистечь из чего угодно. Как говорил Нагарджуна, это может привести к полному краху всей концепции причинной связи. В конце концов ничто не обретает бытия без какой-либо причины.

Но как же появляются вещи? Они появляются в силу того, что называется взаимозависимым возникновением, или пратитъясамутпадой, то есть вызываются причинами и обстоятельствами. Это подразумевает, что вещи не имеют независимого бытия, — ведь если бы у них была какая-то сущность или независимое существование, то не было бы ни малейшей нужды в самой идее причинно-следственной связи. Нагарджуна говорил: «Возникновение самоприсущего бытия из причин и обстоятельств нелогично. Если оно проистекает от причин и обстоятельств, то ему, как и всему прочему, следовало бы быть с чем-то сопряженным. Но как можно с чем-то сопрячь самоприсущее бытие? Оно ничем не обусловлено, ни от чего другого не зависит. Так что сама идея причинной связи включает концепцию взаимозависимости всех вещей. Нет ничего такого, что существовало бы само по себе, вне зависимости от чего-то еще. Независимого не бывает. Взаимосвязано все. Все, что существует, как в материальном, так и в умственном плане, включает идею взаимозависимости, которая иначе называется пратитьясамутпадой».

Учители буддизма махаяны говорят, что на пути этого осознания лежат две помехи, два препятствия; при этом первое из них приобретенное, а второе — врожденное. Приобретенное препятствие обязано своим появлением образованию, а также культурным или религиозным наслоениям. Мне не хотелось бы использовать термин «промывание мозгов», хотя он первым приходит в голову. Мы настолько запрограммированы, что не можем отделить истину от идей, впитанных при посредстве образования и усвоения некоторых расхожих концепций. Не имея возможности толком исследовать вещи, мы лишь принимаем их как данность, будь они истинны или нет. Некоторые идеи можно отнести к экстремальным точкам зрения, то есть этернализму и нигилизму.

Другое препятствие — врожденное — заключается в том, что у человека присутствует инстинктивная вера в сущностность вещей. При этом не так уж важно, явственна такая вера для самого ее носителя или нет. Говорят, что первое препятствие преодолеть проще, потому что при помощи интеллектуального понимания, — как в философии мадхьямаки, например, — мы можем избавиться от многих неверных представлений. Врожденное препятствие преодолеть труднее. Когда мы познаем что-то умом, в этом, как правило, участвует непосредственный опыт, прямое восприятие того, что мы осознаем, что существенно отражается на способе нашего мышления. По

этой причине нам нужно непосредственное восприятие пустоты. Как бы то ни было, интеллектуальное понимание и непосредственный опыт соотносятся при помощи понимания опосредованного, которое использует понятия, аргументы и тому подобное. Концептуальное понимание может дать нам верное направление; тогда мы сможем обрести интуитивное, непосредственное понимание пустоты.

Дзен-буддисты приводят в качестве примера палец, указывающий на луну. Понятия полезны, пока мы не смотрим на кончик пальца вместо луны. Палец же, указывающий на луну, может быть полезен, потому что вы узнаете, куда смотреть. Потому-то и не следует недооценивать понятийное. Точно так же нельзя недооценивать и концептуальное понимание. Даже не доставляя законченный продукт, если можно так выразиться, оно весьма существенно. С помощью концептуального понимания мы постепенно разрабатываем интуитивное, которое разоблачает врожденную, инстинктивную веру в бытие вещей, обладающих сущностью, субстанциальностью или имманентным бытием.

С помощью анализа подобного рода медитирующий двигается к такому осознанию, которое не позволит ему впасть ни в одну из крайностей — ни в этернализм, ни в нигилизм. И Будда, и Нагарджуна говорили, что идея взаимозависимого возникновения идентична понятию пустоты. Нагарджуна говорил, что пустота — это взаимозависимое возникновение, а взаимозависимое возникновение — это пустота. Мы говорим, что вещи возникают взаимозависимо или что вещи возникают в силу взаимообусловленных причин и обстоятельств, а это то же самое, что назвать все вещи пустыми в силу самой их природы. Нагарджуна не оставляет никакого сомнения по этому поводу, говоря: «То, что возникает зависимо, мы называем пустотой. Такое представление и есть осознание срединного пути. Поскольку ничто не возникает независимо, нет ничего такого, что не было бы пустым. Выходит, что пустота и взаимозависимое возникновение означают одно и то же, и это — срединный путь».

Через понимание пустоты, основанное на идее взаимозависимого возникновения, мы сможем обрести истинное представление, свободное от крайностей — этернализма и нигилизма. В философии мадхьямаки конечная реальность не рассматривается как нечто существующее вне или выше реальности эмпирической, с которой мы сталкиваемся каждый день. Вернее сказать, что пустота — природа того самого мира, в котором мы живем, то есть природой эмпирического мира является конечная реальность.

Обычно в философии и религии присутствует однозначное разделение создания и создателя и буквально пропасть между конечной реальностью и реальностью эмпирической. Это истинно для метафизики Запада, в которой конечная реальность вневременна, неизменна и беспримесна, в то время как эмпирическая нечиста, изменчива и несовершенна. Точка зрения срединного пути состоит в том, чтобы установить диалектическое единство эмпирической реальности и реальности конечной, поскольку разделить их невозможно. Основа конечной реальности обретаются в среде эмпирической и только в ней; при этом роль эмпирической реальности не отрицается и не принижается. Это и есть срединный путь.