по пути из аэропорта Тревизо в Фелтре, он утром задал тому прямой вопрос:

— Что планирует Германия для отражения высадки союзников? Сколько танков, горючего, самолетов она может для этого выделить?

Но Кейтель дал уклончивый ответ, считая, что в ближайшие два месяца вряд ли можно рассчитывать на сильные подкрепления, добавив:

— Оба лидера будут сегодня обсуждать и эти проблемы.

Однако он на самом деле знал, что прошлой ночью в Берхтесгадене Гитлер пришел к выводу о необходимости взять в руки немецкого командования решение всех вопросов на Средиземноморском фронте при полном контроле над итальянской армией и авиацией.

— Всю власть в руки дуче — вот лозунг сегодняшнего дня, — приветствовал Кейтель генерала Ринтелена, когда военный атташе встретил его утром.

Ринтелен ответил с удивлением:

— Но он и так обладает всей полнотой власти, хотя уже давно не в состоянии держать в своих руках поводья.

Только сейчас военный атташе осознал, что Гитлер настоял на срочной встрече с дуче, чтобы попытаться сохранить его лицо, заявив о его авторитете и весе, беря в то же время под свой контроль итальянскую армию.

Но это не ввело в заблуждение итальянцев. Дино Алфиери с неудовольствием наблюдал за тем, как немецкие генералы «кивали подобно марионеткам», выслушивая разглагольствования Гитлера:

— Только буржуазно настроенные люди в Германии полагают, что пришло время кончать войну и переложить решение вопроса о победе на Востоке на будущие поколения. Они здорово ошибаются! Германия в ближайшие триста лет не захочет иметь другого лидера, кроме меня.

«Почему Муссолини ничего не говорит? — подумал Джузеппе Бастиани в отчаянии. — Ведь как раз сейчас у него есть шанс разъяснить немцам, что Италия уже давно не располагает ресурсами для ведения войны. Разве он не понимает, что это его последний шанс?»

Внезапно Гитлер сменил тему разговора, предложив итальянцам заняться производством танков:

— Поскольку война не прекращена, Германия будет вынуждена продолжать массовый выпуск танков типов 1, II и III. Однако наши эксперты считают, что эти танки в нынешних условиях абсолютно непригодны…

Раздраженно Гитлер прервал свою речь, так как в этот момент в комнату с листом бумаги в руке поспешно вошел личный секретарь Муссолини — Николо де Цезаре. Он подошел к дуче и стал что-то шептать ему на ухо. Пальцы фюрера нервно выбивали дробь неудовольствия.

И тут Муссолини впервые за все утро заговорил. Голос его дрожал от возбуждения (говорил он на ломаном немецком языке).

— Фюрер… господа… в этот момент противник подвергает сильнейшей бомбардировке Рим…

В одиннадцать часов Клара Амброзини в последний раз посмотрела на себя в зеркало во весь рост. Затем длинное белое подвенечное платье соскользнуло с ее плеч на пол спальни. С внутренним удовлетворением она напомнила сама себе, что является отныне синьорой ди Паскуале и что они собираются отправиться в путешествие в свой медовый месяц вместе с мужем, младшим унтер-офицером итальянских военно-воздушных сил Альфредо ди Паскуале.

Шесть взятых напрокат ландо стояли у дома ее матери на улице Виа дегли Экуи в восточном районе Рима — Сан-Лоренцо, где в основном проживали семьи рабочих. В гостиной Альфредо вместе с ее матерью и двумя десятками гостей пили кофе и вели разговор о свадебных подарках, ожидая, пока смуглая и красивая двадцатипятилетняя Клара переоденется в дорожный костюм.

Примеряя серьги с бриллиантами, Клара припомнила, что они с Альфредо ожидали этого дня в течение нескольких месяцев. Пока все шло по плану: венчание в церкви Чистого Зачатия, торжественное пиршество в ресторане «Тор Карбоне». Теперь их ожидало двухнедельное турне во Флоренцию — дни, которые останутся в памяти на всю жизнь.

Для не многих римлян этот июльский понедельник, тысяча сто тридцать четвертый день после начала войны, был столь праздничным. Многие надеялись на скорое ее окончание. Термометр показывал около сорока градусов по Цельсию в тени, и женщины торопились завершить свои рыночные дела, отстаивая длинные очереди за продуктами. Оливковое масло стоило сто лир за литр, картофель — десять лир за килограмм, и спагетти — двадцать лир. Кофе, вино и яйца можно было приобрести только на черном рынке. Хозяева кошек зорко следили за своими питомцами, ставшими деликатесом и стоившими фунт стерлингов за штуку.

В пять минут двенадцатого сотни глаз были устремлены на небо: в северной части города послышались звуки разрывов бомб. В тот же миг взвыли сирены воздушной тревоги.

Сорокаоднолетний Альфредо ди Паскуале отреагировал на происходившее быстрее всех. Будучи ветераном боев за Бенгази, он сразу же оценил опасность момента. Мягко, но настойчиво он заявил родственникам Клары:

— Оставьте кофе на более позднее время и поторопитесь в убежище.

Тридцативосьмилетняя голубоглазая Анджела Фиораванти тут же вспомнила горевший месяц назад Рим, похожий на кладбище. Схватив за руки шестилетних близнецов Альберто и Иоланду, она поспешила к выходу, крикнув мужу Менотти следовать за ней. Символом неприкосновенности Рима оставался лишь Ватикан.

Никто из 50 000 жителей Сан-Лоренцо не придал никакого значения тому факту, что через их район проходили железнодорожные пути сообщения с югом, куда шло оружие и подкрепления для Сицилии. В двадцати километрах от них, севернее Монтерози, 500 американских бомбардировщиков вершили свое черное дело.

Но вот рев моторов стал приближаться, и на Сан-Лоренцо начали падать первые бомбы — подобно «золотым слезкам». Затем на территорию района посыпались тысячи тонн смертоносного груза. Многие строения были сровнены с землей. Из охваченного огнем поезда с боеприпасами словно маленькие ракеты вылетали снаряды и патроны. В небо взлетали обломки вагонов и локомотива, деревья и стальные конструкции, рвавшие при падении на землю трамвайные электропровода и пробивавшие крыши жилых домов. На возникшие ослепительные языки пламени нельзя было смотреть. Все пять строений фабрики по производству спагетти «Пантанелла» были охвачены огнем. Отклонявшиеся от цели бомбы падали на жилые кварталы, сея смерть и ужас. Анджела Фиораванти, достигнув укрытия, увидела, как был разметан свадебный кортеж. Сквозь клубящийся черный дым в стороны испуганно разлетались птицы — ласточки, голуби, воробьи.

Клара ди Паскуале оцепенела. Все ландо были разбиты вдребезги, и трупы лошадей лежали вперемежку с телами людей. Здание, стоявшее напротив, развалилось как карточный домик. Черный костюм Альфредо, настоявшего всего за несколько минут до случившегося, чтобы люди укрылись в убежище, стал от пыли белым, как халат художника.

Неожиданно Клара истерично рассмеялась. Мечущиеся фигурки людей напомнили ей сцену из комедии Мака Сеннетта. Ее отец Франческо, словно радиокомментатор, говорил не переставая:

— Они опять заходят… Они выстраиваются цепочкой… Дом номер 26 взлетел на воздух…

Эксперт по вопросам телекоммуникаций Никола Джиордано ехал в то утро на работу пригородным поездом из Джидонии. Он не стал брать льготный билет и уселся в вагон третьего класса, стараясь не помять свой белый костюм. На последней остановке перед Римом Пренестине бомбой были разбиты два первых вагона. Джиордано, стоявший у окна, был сбит с ног взрывной волной.

Когда несколько позже один из спасателей протер ему лицо от пыли и грязи, он произнес:

— Если мы пережили такое, то следует установить раку Мадонне прямо на этом месте.

Многие возносили хвалы святому Антонию. А на кладбище Кампо-Верано люди, приходя на могилы своих родственников, просили усопших оказать им помощь из потустороннего мира.

В час пополудни налет самолетов союзников все еще продолжался. Но настроение жителей Сан- Лоренцо стало меняться. Если вначале они воспринимали все пассивно, уповая на Бога, то теперь стали приходить в ярость, а то и в отчаяние.

Владелец траттории «Рампончини» Витторио схватил белую скатерть со стола и, выбежав на середину