– Правильно, жизнь – это очень хорошая штука... В общем, ты не трогаешь Милу. Ты забываешь о ней. Я не трогаю тебя... Договорились?

– Да какой базар...

– Учти, обманешь меня, я тебе и слова не скажу. Сразу пулю в лоб... Ты мне веришь?

– Да...

– Ну и отлично...

Как только появилась «восьмерка», Никита подошел к ней. Скинул с себя бомжацкое рубище, достал свою одежду, оделся. Затем подошел к Ковалю, срезал ремни на его руках. И велел вместе с Кузей засунуть Егеря в багажник.

А потом они уехали. Кузя за рулем, Коваль рядом, а Никита сзади. Так было удобнее всего держать их под своим контролем. Пистолеты-пулеметы он выбросил. Но у него оставался просто пистолет.

Они уже были далеко от свалки, выехали на трассу, когда мимо них промчалась ментовская машина. Она свернула в сторону свалки. Неужели кто-то из бомжей вызвал ментов?.. Впрочем, Никиту это не волновало...

– В общем, мы с тобой, Коваль, договорились. Ты не трогаешь Милу. Я не трогаю тебя...

– Да не вопрос... Ты мне только скажи, братуха, зачем тебе Егерь?

– Егерь – это мой личный вопрос. И не переживай, он решится летальным исходом...

– Как это?

– Замочу я твоего Егеря.

– Может, я сам?.. Руки чешутся...

– Нет. Свои вопросы я решаю сам.

– А не отпустишь?..

– Нет.

– Ну и ништяк... Давай, братуха, встретимся где-нибудь. Поляна за мной. Посидим, поговорим, девок пощупаем, а?

– Я подумаю.

– Подумай, подумай...

Никита велел Кузе остановить машину. Тот послушался.

– А ты, братуха, подумай, как добраться до своего дома, – сказал Ковалю Никита.

Он высадил его на Кольцевой автостраде, сунул ему полста баксов на дорогу.

– Ну все, гуд бай!..

Коваль не возражал против того, что его не довозят к дому. Ему хоть на Луне сейчас высадиться, лишь бы живым.

Кузя оставался вместе с Никитой. Он повез его домой.

– Ты же знаешь, тебе нельзя быть с Ковалем, – сказал ему Никита.

– Почему?

– Ты сдал Коваля... Как ни крути, а ты его сдал... Или он такое прощает?

На этот вопрос Никита получил немой ответ. Кузя осунулся, голова его мелко задрожала. Понятно, Коваль предательства не простит.

Но тут Кузю осенило.

– А может, он ничего не узнает? – с надеждой спросил он. – Может, ты ему ничего не скажешь?..

– Да я-то не скажу. А вот дружок твой... Этот, как его... Славян...

– Славян?!. Так ты ж его того... – Да нет, жив твой Славян. Лежит сейчас в моем доме да на паркет писает...

Кузя тяжко вздохнул. Оказывается, он был совсем не прочь, чтобы Славян сгинул. Вот оно, бандитское братство. Все кенты, пока жареным не запахнет. Чуть что не так, как пауки в банке, начинают пожирать друг друга... Уж Никита это на своей шкуре прочувствовал...

– Твой Славян тоже сломался, – сказал Никита. – Тоже готов был Коваля мне сдать... Короче, я вас обоих отпущу. А вы где-нибудь заройтесь. Квартиру на другом конце города снимите, на работу устройтесь. А с бандитами завязывайте. Поверь мне, от них только худо...

Никита вспомнил Артемчика. Совсем еще зеленый пацан. Виталу предан был как собака. Единственный, кто не отвернулся от него в трудную минуту. Он шел с ним до конца. И чем ему отплатил Витал?.. Убийцу к нему подослал...

И Никиту пытался убить. И убили бы его, если б не Марта...

Марта, Марта... Ну когда же они будут вместе?..

Никита подогнал машину к дому. Егеря оставил в ней. Затем они с Кузей поднялись к нему в квартиру. Там их ждал Славян. Кузя развязал его. А штанишки свои тот постирал сам. И пол тряпкой протер, чтобы не воняло. Прав оказался Никита – не выдержал Славян, сходил под себя.

Никита отдал ему свои старые штаны. В них он и уходил вместе с Кузей. После недолгого нравоучительного разговора они оба посчитали правильным отколоться от Коваля. Решили держаться от него подальше.

Никита выпроводил братков. А сам спустился вниз. Загнал машину в гараж, закрылся, открыл багажник. И поймал затравленный взгляд Егеря.

– Ну вот и все, – как бы сожалея о его трагической судьбе, сказал Никита. – Буду тебя кончать...

– Что я тебе сделал? – в ужасе выдавил из себя пленник.

– Ты изнасиловал мою девчонку.

– Я?!

– Четыре года назад, тихий подмосковный городок. И девчонка-выпускница. Со школьного бала возвращалась. Ты, Рваный и Валек... Ну, вспомнил?

Хрип, который вырвался из груди Егеря вместо слов, дал понять, что этот гад вспомнил все.

– Рваный и Валек уже наказаны...

Страх парализовал Егеря. Он уже не мог и хрипеть.

– Теперь очередь за тобой...

Никита достал пистолет, щелкнул затвором, сунул ствол в рот Егерю.

– Ну вот и все...

Егерь забился в конвульсиях. Будто его уже пристрелили.

– Ладно, живи, – сказал Никита. – Пока живи...

Он пристрелит эту падаль ночью. Вывезет куда-нибудь за город и прикончит. А пока пусть этот мерзавец мучается мыслью о том, что ему придется сдохнуть из-за давнего своего греха, о которой он и думать забыл...

Никита заткнул Егерю рот грязной тряпкой, закрыл багажник, вышел из гаража. Затем поднялся к себе, закрылся на все замки. Решил немного передохнуть.

Никите повезло – он смог поспать до обеда. А потом его разбудил звонок. Пришла Мила.

Никита посмотрел на нее и понял – она под кайфом. Улыбка у нее блуждающая...

Илья Кривоконь за ночь глаз не сомкнул. А утром, сразу после расчета за Коваля, ему на работу. Но сонным он не выглядел. Как всегда, свеж и бодр. Кровь подогревала мысль о двухстах десяти тысячах долларах. Неплохо они заработали с ребятами на четверых. И целую банду вместе с главарем извели...

Но долго он не радовался. В первый же час он случайно узнал, что в районе Кочумской свалки обнаружено семь трупов. И среди них нет ни Коваля, ни Егеря...

Первое, что сделал Илья, – это поднял на ноги своих ребят. Он уже знал, что нужно делать...

Вениамин Алексеевич Кочергин готов был взвыть.

Его жена изменяет ему. Мила изменяет ему... Это что-то невообразимое...

Он стал замечать за ней неладное, когда вернулся из загранкомандировки. Бизнес у него – экспорт цветного металла. А иногда заключение сделок с иностранными партнерами требует личного присутствия. Вот и пришлось ему в очередной раз смотаться на недельку в Австрию. А там такие девочки... Нет, нет, он не изменял жене. Он просто сбивал давление в паху. Траханье на стороне – это чисто техническая процедура.

А вот с Милой у него все иначе. К ней он с душой. И как-то не очень думается с ней о сексе. В тот день