– Если я правильно догадываюсь, это чей-то отчет о маленьких тайнах Пансиона.
– Как? – удивилась Дайана. Она поднялась, обошла стол и села рядом с Квентином на диван.
– Посмотри сюда. – Он провел пальцем по странице. – Даты расположены не в хронологическом порядке. Вот эта запись сделана в семьдесят шестом году, а на противоположной странице – уже в девяносто восьмом. – Он провел пальцем черту и стал читать: – «Сенатор Райан приехал в Пансион со своей любовницей. Нам всем приказано называть ее 'миссис Райан'». И дальше в том же духе. Попахивает...
– Похабщиной, – вставила Дайана.
– А я бы сказал – обидой.
– Да, обида тоже чувствуется, – кивнула Дайана и перешла к девяносто девятому году. – Тут то же самое. Написано, что актриса приехала подлечиться после запоя... сенатор-кокаинист... Вот подслушанный скандал между мужем и неверной супругой...
– Догадываюсь, что это дело рук прислуги, а они подчиняются управительнице. Значит, писали для нее.
– Или для кого угодно, – предположила Дайана. Девушка начала листать страницы. Быстро, не обмениваясь замечаниями, они пробегали глазами начало текста и переходили дальше. – Горничным все эти тайны узнать очень легко. Они везде ходят, их мало кто замечает. Где-то они подслушают, где-то подсмотрят, хотя бы и в замочную скважину. Любовницы, любовники, алкоголизм, скандалы, наркотики... Дочь известного политика тайно рожает, сын промышленного магната из Европы прячется от закона, пока родители улаживают его грязные делишки...
– Да, тогда хоть пытались как-то скрыть, – пробормотал Квентин.
– Сейчас бы никто и бровью не повел. Разве что таблоиды пополоскали бы скабрезную новостишку с неделю – и забыли бы. Так, ладно, Квентин, с текстом все понятно. Давай посмотрим на почерк – ведь он везде разный. Я так думаю, что журнальчик этот переходил из рук в руки и все, к кому он попадал, вносили в него свои записи. Ты знаешь, я, конечно, большая поклонница теории заговоров, но не вижу в такой карусели большого смысла.
– Я тоже, – признался Квентин.
Дайана задумалась.
– А вот шестидесятый год. Запись сделана более сорока лет назад. Не понимаю – зачем столько лет хранить старый журнал? Не легче ли завести новый? Не знаешь, кто из сотрудников Пансиона работает здесь столько?
– Управительница. Миссис Кинкейд. Она тут всю жизнь живет, – ответил Квентин. – Ее мать здесь работала. Тоже управительницей. В шестидесятом ей, думаю, было лет десять.
– Почерк явно недетский, – проговорила Дайана.
Как и все в отделе, Квентин разбирался во многом, в том числе и в психографологии.
– Совершенно верно, – уверенно ответил он. – Все записи сделаны взрослыми. Однако я бы предположил, что это люди несостоявшиеся, с серьезными проблемами.
– Обиженные? Ты вроде это говорил.
Он кивнул:
– Ну вот эта запись. Сделана явно человеком завистливым, вспыльчивым, необразованным, любящим осуждать.
– Осуждать, – тихо повторила Дайана. – Опять суд. Должно быть и наказание. Может быть, тень или что там осталось от Сэмюэля Бартона, чинит суд и карает?
Глава 15
– Да, но только... – Квентин замолчал. Он начал перелистывать страницы, и чем внимательнее он их читал, тем больше хмурился. – Насколько я помню, ни одно из указанных здесь имен не связывалось с исчезновением или гибелью людей.
Дайана вздохнула, откинулась на спинку дивана:
– Вот проклятие! А я-то надеялась продвинуться дальше. Хоть что-нибудь еще узнать... А вместо этого мы наткнулись на очередную загадку. Кому понадобилось вести записи личных тайн? Зачем? Да еще в течение сорока с лишним лет.
– Согласен. Если перед нами указатель, то он нас только больше запутывает.
– Как ты считаешь, почему он лежал на чердаке? – спросила Дайана. – Самая поздняя запись сделана в девяносто восьмом году. То есть журнал засунули на чердак относительно недавно.
– Либо он все время находился там, – предположил Квентин. – Журнал был в одном из старых чемоданов, очень заметных. Я думаю, его положили туда не случайно, а чтобы легче находить. Стефания говорила, что убирается и проветривается чердак редко, раза два в год. В остальное время туда никто не заходит, то есть за сохранность журнала можно не беспокоиться – он спрятан в надежном месте.
– Это только одна из версий, – вздохнув, сказала Дайа-на. – Но меня интересует другое: почему записи делали разные люди?
– Потому что им платили, – мрачно произнесла Стефания, неслышно возникнув в дверях. – И по- видимому, очень хорошо.
Если бы в Пансионе надумали провести конкурс на худшую горничную, его бы без труда выиграла Элисон Макон. Девушка и сама никогда не отрицала, что работница она – из рук вон плохая. У нее вообще ни с какой работой отношения не ладились. И тем не менее она умудрялась соответствовать драконовским стандартам, установленным для горничных придирчивой миссис Кинкейд.
Девушка смышленая, Элисон разработала и довела до совершенства набор уловок, делавших ее жизнь комфортной, а труд – не таким обременительным. Вместе они составляли кратчайший путь к получению удовольствия даже в самой унылой рутине. Большинство уловок были вполне безобидны, гостям Пансиона
