– Не люблю молчунов! Говори четко и ясно, берешься за эту тему или нет?

У меня вырвалось, кажется, помимо моей воли:

– Молчание – знак согласия.

Тарасов засмеялся.

– Тогда другое дело! – И перешел к подробностям. – У меня собрана кое-какая статистика, есть свои наработки, только все надо систематизировать и вычленить закономерности. Я бы так сказал – общий знаменатель. В общем, не совсем с нуля начнешь. По рукам, да?

Анатолий Владимирович, все так же стоя, залпом допил чай, распрощался и быстро вышел из кабинета.

– Детали тут сами уточняйте, у меня на них времени совсем нет!

М.Д. Товаровский, видя мою растерянность, спросил:

– Ты помнишь Льва Павловича Матвеева, который читал лекции в школе молодых ученых?

– Кто же Матвеева не знает? Доктор педагогических наук, профессор, автор монографии о тренировочном процессе в подготовительный, соревновательный и переходный периоды. Его труд – основа нашей преподавательской деятельности.

Михаил Давидович кивнул:

– Правильно. Пользуясь именно его методиками и разработками, показывал свои мировые рекорды штангист Юрий Власов. Ими пользуется тренер амстердамского «Аякса» Штефан Ковач. Я хочу попросить его стать твоим научным руководителем.

Дома я поделился новостью с Татьяной. Тут же взяв чистый листок, набросал примерный перечень дисциплин, которые предстояло освоить: физику тела, анатомию, химические процессы, происходящие в организме, психологию, математический анализ! Одного листка оказалось мало.

– Страшно браться? – спросила Татьяна.

– Страшно интересно, – ответил я. – Думаю, что осилю!

Выбирая тему своего исследования, я опирался на помощь коллег. В последние два-три года в ГЦоЛИФКе собралась плеяда молодых и талантливейших ученых: биофизиков, кибернетиков, математиков, биохимиков.

На кафедре физиологии стал работать профессор А.Н. Гуминский, труды которого знала вся Европа, на кафедре биохимии – ученый с мировым именем Н.И. Волков. Математическими формами исследования в теории спорта занимался профессор В.М. Зациорский, крупным специалистом в исследованиях скоростно- силовой подготовки спортсменов зарекомендовал себя Ю.В. Верхошанский, новые, нестандартные идеи высказывал физиолог В.В. Михайлов.

К сожалению, в конце восьмидесятых знания этих и многих других ученых оказались невостребованными, и они, желая остаться в профессии, просто вынуждены были покинуть Россию. Их с радостью приняли в странах, достижениям которых в спорте мы вынуждены сегодня смотреть в спину. А тогда ведущие специалисты согласились стать моими научными консультантами. Диссертацию свою назвал «Исследование условий сохранения высокой игровой работоспособности в длительном соревновательном периоде на примере хоккея». Экспериментальной базой стал клуб ЦСКА – основа сборной команды Советского Союза.

В первый раз в старое здание базы, расположенное в Архангельском (здесь размещалась когда-то конюшня, поэтому к армейцам и прикрепилась шутливая кличка «кони»), я приехал с А. В. Тарасовым. Он познакомил меня со знаменитыми своими подопечными, чьи имена хорошо были известны не только у нас в стране, но и в Европе, США, Канаде.

– Это свой человек, – сказал он, указывая на меня. – Признаюсь, чистых теоретиков не жалую. У Колоскова ноги поломаны на футбольном поле, по шайбе он бить умеет, а главное – есть свежие идеи в голове. Я с ними ознакомился, согласился. Будем эти идеи совместно воплощать в жизнь. Считайте Колоскова одним из нас. Думаю, споемся.

Я определился в методиках своих научных исследований, когда появилась информация о проведении серии встреч между советскими и канадскими хоккеистами.

Для нас это была сенсация. Тогда считалось, что лучший хоккей в мире – канадский. На мировых первенствах, Олимпийских играх за «кленовые листья» играли любители и, как правило, одерживали победы. Что касается профи, они казались непобедимыми.

К первым матчам с канадскими профессионалами готовились не только игроки и тренеры. При Спорткомитете была организована научная группа во главе с известным советским математиком (он был преданнейшим болельщиком «Спартака») академиком Станиславом Сергеевичем Шаталиным. В эту группу пригласили и меня. Практической работой занимался мой коллега по кафедре футбола и хоккея доцент Ю.В. Королев, ныне он вице-президент Федерации хоккея России, один из лучших спортивных методистов нашего времени. Нам было поручено анализировать игры канадцев. Предстояло вести сравнительный учет тактико- технических характеристик встреч: кто больше выигрывает вбрасываний, сколько шайб заброшено из-за синей линии, на добивании, кто и как играет на перехватах, как часто атакуют защитники.

В первой серии встреч с канадскими профи наши ребята развеяли миф об их непобедимости. Вместе с тем стало ясно, что предстоит еще многому у них научиться. Канадцы лучше играли на пятачке, мощнее и чаще бросали по воротам, почти всегда выигрывали вбрасывания, зачастую «брали» нас силовым давлением.

Главной задачей научной группы стала разработка научных рекомендаций по организации тренировочного процесса. Участие в этой работе позволило мне конкретизировать задачи моего научного исследования. Мне надо было выяснить, какие энергозатраты несет спортсмен при той или иной физической нагрузке, как они согласуются с предельными возможностями организма.

Предстояло оценить около 400 упражнений по атлетизму вне льда и более 200 – на льду. Для этого хоккеистам надевали маски, специальные мешки за спину, чтобы при помощи газоанализатора увидеть, с какой интенсивностью «сгорает» кислород, сколько килокалорий затрачивается на выполнение того или иного упражнения. На тело спортсмена прикреплялись датчики, которые выводили данные работы сердца, состояния давления. Я, тренеры, медики команды по показаниям этого «кардиографа» отслеживали физическое состояние испытуемого при стандартной и повышенной нагрузке.

Нагрузки при тренировках придумывались нешуточные. Хоккеисты брали тяжелые металлические «клюшки», гоняли по настилу двадцатикилограммовую «шайбу», бегали вверх-вниз по скамьям пустующих трибун. Мне надо было определить оптимальность их дозировок, темпа, рассчитать время пауз, необходимых для восстановления сил.

Как относились к роли подопытных сами хоккеисты? В то время они безоговорочно считались с мнением Тарасова, и если он говорил «надо», это уже не подлежало обсуждению. Кроме того, виртуозы на льду Виктор Кузькин, Александр Рагулин, Юрий Моисеев, Олег Зайцев, Анатолий Фирсов, совсем молодые Владимир Петров, Валерий Харламов, Борис Михайлов стихийно понимали необходимость применения научных методик в подготовке хоккеистов. Может, и без особого удовольствия, но напяливали на себя маски и мешки, понимая, что это нужно для команды, для сборной, и сами живо интересовались результатами исследований.

Два года я день за днем работал с Анатолием Владимировичем Тарасовым и имею основания утверждать, что это был Человек-Победа, максималист в чистом виде. Он чувствовал свою силу, меру своего таланта и, если случался провал – а кто же застрахован от этого? – не мог признать закономерность своего поражения, не смирялся с тем, что появились люди сильнее и талантливее его. Он предпочитал уйти, но не оставаться вторым.

ЦСКА при Тарасове был великой командой. Почему? Часто можно услышать в ответ примерно следующее: да потому, что он имел право и возможность «собирать сливки», призывать в армейский клуб талантливых молодых ребят, появлявшихся в других коллективах. Это правда лишь отчасти, я знаю, поскольку за ЦСКА играло много своих воспитанников. С периферии, как правило, приходили сюда