ли еще мать-то? Погибнешь ни за понюшку табака, а ты ведь еще и не жил, парень!

— Будь добр, пригляди за козой, — спокойно ответил Ганс. — А на уговоры твои так отвечу: стыдно тебе такое говорить!

Замолчал человек, а Ганс попрощался и ушел. Шел он, шел и прошел немало, но где змея искать, как ему до него добраться — не знает. Никто ему дорогу к змеевой берлоге указать не мог. Упомянет он о змее — разбегаются люди, кто куда. Вот он и шел наугад. Однажды застала его ночь в лесу. Стал он себе место для ночлега подыскивать. Видит — вдали огонек светится. Пошел Ганс на свет и пришел к маленькой лесной избушке. Дверь в избушку открыта, а внутри нее, у стола, седой старик сидит. На столе перед ним котелок с куриным супом.

— Добрый вечер, дедушка! — сказал Ганс, перешагнув порог.

— Добро пожаловать! И кто же ты будешь?

Тут только заметил Ганс, что старик-то слепой.

— Я Ганс, дедушка. Иду змея искать. Он у меня мать унес. Позволь мне здесь переночевать.

Услышав это, старик вскочил из-за стола, пожал парню руку и пригласил садиться.

— Эге, милый Ганс! Давно я тебя жду! — сказал он. — Присаживайся к столу, поешь!

Сели они за стол, поужинали. А когда кончили есть, встал старик, подошел к стене, где висел большой меч, снял его и протянул Гансу.

— Возьми, Ганс, — говорит. — Этим мечом ты змея убьешь.

Хочет Ганс поднять меч, но не может. Не тут-то было. Даже с места его не сдвинуть! Стало Гансу стыдно своей слабости, охватил он меч обеими руками, — а меч тяжелый-претяжелый, не может его парень поднять, да и только!

— Что, не выходит? — улыбнулся старик. — Я хоть и не вижу, а так и знал, что не осилишь его. Выпей сперва глоточек вот этого напитка. Это «богатырское молоко».

И подает Гансу бутылку. Отпил Ганс глоток и снова за меч. На этот раз удалось ему меч приподнять немного.

— Ну, зачем такая спешка? — усмехнулся старик. — Не выходит — еще глоток выпей.

После второго глотка удалось было Гансу поднять меч, да рука тяжести такой не выдержала, упала бессильно.

Услышал старик, как меч о пол брякнулся и говорит:

— Выпей-ка еще глоток, Ганс.

Выпил парень третий глоток и взмахнул мечом, как перышком.

— Ладно! — усмехнулся старик. — Теперь можешь идти со змеем воевать.

— Да куда же идти-то? — спросил Ганс. — Кого я ни спрашивал, никто не знает, как мне его, проклятого, найти…

Улыбнулся старик и говорит Гансу:

— Знаю я, где змей прячется, и помогу тебе отыскать его. А взамен за все, что я для тебя теперь делаю, попрошу я тебя, чтобы и ты мне помог. Мать этого змея страшная, злая и коварная колдунья. Нет тайны, которой бы она не знала. Спроси ее, как мне от слепоты избавиться.

Пообещал Ганс старику выспросить об этом у матери змея, а слепец рассказал ему, что на полянке в лесу растет огромное ветвистое дерево. «Ствол его, словно башня, а верхушка так высоко уходит в небо, что ее и не увидишь», — сказал старик. Если хочет Ганс до змея добраться, пусть влезет на это дерево. Поблагодарил Ганс старика за чудесный меч и за науку и тотчас пустился в путь. Шел он, шел и нашел полянку, о которой старик рассказывал. Дерево оказалось таким могучим, таким высоким, что при виде его Ганс так и замер. Вершины дерева и вправду видно не было. Только где-то высоко-высоко в небе, при свете звезд, будто серебрилось, поблескивало что-то.

Ганс не стал долго думать. Скинул он башмаки, привязал покрепче меч к поясу и давай взбираться на дерево. Лез он день, лез другой, лез третий, неделю целую лез, а ничуть не устал. Наконец, на восьмой день, видит Ганс, стоит он на лугу. И луг тот весь медной травой порос. Посреди луга замок из чистой меди, за замком лес, и в том лесу все деревья медные. А перед замком речка течет и тоже медная.

Не успел Ганс рассмотреть эти чудеса, как раздался грозный грохот, и из медного замка вылетел змей с шестью головами.

— Стой, человечье отродье! — крикнул змей. — Уж раз ты сюда добрался, давай со мной силами меряться!

— Ладно, — сказал Ганс и, не успел змей и глазом моргнуть, как снес ему Ганс одним махом все шесть голов. Стал змей дуться, пухнуть, пока не лопнул с оглушительным шумом.

Покончив со змеем, бросился Ганс в замок и, не глядя на сокровища, попадавшиеся тут на каждом шагу, весь замок обежал, обшарил каждую каморку, каждый угол обыскал, но нигде не нашел и следа своей матушки.

Выходит он из замка грустный-прегрустный. Посмотрел на ствол огромного дерева, по которому он сюда добрался, оказывается, ствол еще выше подымается. Вершины его и отсюда не видать!

«Посмотрим, что будет дальше!» — подумал Ганс и стал карабкаться вверх по стволу.

Лез он день и два, и три, и целую неделю без отдыха лез, а на восьмой день вдруг увидел перед собой луговину с серебряной травой. На луговине замок стоит, весь из чистого серебра. За замком серебряный лес серебряной листвой шумит, а перед замком серебряная река серебряные воды катит. Не успел Ганс вволю налюбоваться этим чудом, как вдруг из замка показался девятиголовый змей и закричал страшным голосом:

— Стой, человечье отродье! Уж раз ты сюда попал, давай со мной силами меряться!

— Ладно, — ответил Ганс, взмахнул мечом и сразу снес змею все девять голов. А змей начал дуться, пучиться и все дулся, да дулся, пока не лопнул с оглушительным шумом.

Обыскал Ганс весь замок сверху донизу, но и здесь не нашел своей матери. Видит Ганс, что напрасны его труды. Вышел из замка, смотрит, а ствол чудесного дерева и здесь не кончается — выше растет- подымается.

— Что ж, посмотрим, что там, выше! — сказал Ганс и начал карабкаться по нему вверх.

Лез не день, не два и не три, а целую неделю. На восьмой день очутился на луговине, покрытой золотой травой. Посреди нее золотой замок, а за замком — лес золотой же. Все деревья в том лесу и стволы, и листья — золотые. А перед замком река расплавленным золотом течет.

Не успел Ганс оглянуться, как вылетел из замка страшный змей с двенадцатью головами.

— Эй, человечье отродье! — крикнул он Гансу громовым голосом. — Уж раз ты сюда, ко мне, добрался, давай бороться — силами меряться!

— Ладно, — ответил Ганс, взмахнул мечом, и одиннадцать голов змея покатились по золотой траве. Только двенадцатая осталась. Никак не мог ее Ганс срубить. А тут еще видит срубленные одиннадцать вдруг на старое место приросли.

— Ха-ха-ха! — смеется змей, и дышит огнем и дымом из всех двенадцати пастей. — Ну, теперь пришел мой черед!

Но Ганс не испугался. Бросился он вперед с поднятым мечом, ударил змея, и снова одиннадцать голов покатились по золотой траве. Но двенадцатая-то опять осталась, и опять одиннадцать срубленных голов змея ожили и приросли на старое место. Змей извивался, под облака подымался, и все на Ганса бросался, но никак не мог его схватить. Всякий раз парень сносил ему одиннадцать голов. Только всякий раз опять прирастали они на старое место. Огромное дерево ходуном ходило, и так дрожало, будто целое войско лесорубов по нему топорами колотило. Гудело все кругом, шумело, трещало, как лес в бурю. Так бились они всю ночь напролет. Но вот занялась заря, взошло красное солнышко, и видит Ганс — стали у змея силы спадать! Понатужился он, изловчился и последним ударом снес ему начисто все двенадцать голов. Стал тут мертвый змей пухнуть, раздуваться, дулся, дулся, да и лопнул с таким грохотом, будто земля под ногами провалилась.

Видит Ганс, что избавился и от третьего змея, передохнул немного и вошел в золотой дворец. Этот дворец был еще прекрасней, чем те два. Но Гансу было не до дворца: он искал свою мать. Обшарил Ганс все покои, все каморки, каждый угол, а матушки своей так и не нашел. Пуще прежнего опечалился Ганс. Вышел он из золотого замка, глядит, а ствол чудесного дерева снова уходит в небо.

«Ну, раз уж я добрался сюда, посмотрим, что там выше!» — подумал Ганс.